Исторический Иисус в качестве дидактического материала предлагал своим ученикам и ученицам параболы (притчи) и гиперболы (т.е. преувеличения, привлекающие внимание). Дерзнем и мы, любезный читатель, отверзнуть в притчах уста свои, провещать ганания исперва.
“Елика слышахом и познахом я, и отцы наши поведаша нам…”.
Надеюсь, церковные хохмы достигнут своей цели, совмещая шутку или розыгрыш (переносное значение в идише) с истинной премудростью (ивр. חכמה).
Итак, вперед, читатель!
P.S. При написании притч-гипербол ни одно библейское или епархиальное животное не пострадало. Все персонажи и события из “нового патерика” не являются вымышленными, любые совпадения — не случайны. Исключением являются лишь несколько рассказов, представляющих собой собирательные образы, не привязанные к конкретным лицам N-ской епархии.
***
Один батюшка был исихастом.
Не тем, о ком вы подумали. Он не тянул четки, вычитывая сотни молитв Иисусовых. Не направлял свое внимание на яремную ямку или на так называемое «сердечное место», которое у православных мужчин находится примерно на два пальца выше левого сосца. Более того, он никогда не удалялся из мира ни в монастырь, ни в скит, ни в пустыню. Он даже не пытался читать Добротолюбие.
Нет. Он был просто молчуном. Взирая на происходящие в церковной среде N-ской епархии безобразия и преступления, он всегда помалкивал, как бы чего не случилось. “К тому же, — пояснял батюшка, — Иисус молчал перед архиереем и не отвечал ничего… А я чем хуже?”.
На досуге он любил кататься на горных лыжах…
***
Один батюшка был колдуном. Все это знали, но боялись его критиковать, ведь у батюшки была коллекция кукол вуду на каждого епархиального клирика. В его храме можно было обнаружить широкий ассортимент магических всякостей. Здесь были и всевозможные заговоры, и тушки мертвых зайцев, и парики из настоящих архиерейских волос для стяжания Духа Святого. Были и простые талисманы на удачу. Однажды, услышав о деликатной беде одной прихожанки, которая издержала на врачей всё своё имение и ни одним не могла быть спасена, батюшка тайным чином освятил нижнее бельё её уставшего от посягательств супруга. В результате у них пошла такая насыщенная семейная жизнь, что хоть святых выноси.
Все приходящие к батюшке-колдуну “труждающиеся и обремененные” получали утешение и подробные инструкции по применению святынек (четверговая соль, рецепт вареников для кормления духов Великой реки, диковинные травы для сжигания в чистом поле).
Правящий архиерей лету тому не трогал батюшку и, паче того награждал, понимая, что церковный бюджет катехизической деятельностью не наполнишь.
***
Один мальчик стал епископом. Ну как стал? Скорее, заслужил. Верой и правдой служа божией мамоне, он стяжал не только билет в Небесное Царство, но и отдельное от правящего архиерея жилище. Там он, наконец-то, мог спокойно перебирать спортивные брюки Adidas, которых у него было не меньше сотни (с фетишем же не спорят). Бога он не боялся, потому что верил исключительно в иерархию и мамону. Не было в стремительно развивающейся N-ской епархии ни одного священника, которого этот молодой хорошенький епископ не пытался бы унизить своим высокомерным псевдо-бесстрастием. На досуге в своей келье он выкладывал слово «трансцендентность» из кубиков крещенского льда.
***
Один батюшка был очень экономным. Обходя пресвитеров на евхаристическом каноне, он просил их поменьше отпивать из Потира, ведь там по слову апостола содержится “драгоценная Кровь Христа, как непорочного и чистого Агнца”. А для непонятливых он пояснял на современном русском языке: “драгоценна кровь до зела: кагор нынче очень дорог”.
***
Один батюшка был лысый. А еще он был мытарем и немножко фарисеем. Говорят, что в юности он купил свое священство за шапку сухарей и чтобы сухари не заканчивались, он согласился на должность смотрящего за деньгами приходов N-ской епархии.
В Бога он не верил, но считал, что демонстрировать это не только глупо, но и не полезно для прихожан. Его храм, построенный в честь N-ского святого, стоял недорасписанный и ветшающий долгие годы, но никому даже не приходило в голову наказывать батюшку или хотя бы ругать. А всё потому, что батюшка знал секрет успешной карьеры в N-ской епархии: главное не деятельность, а лояльность церковному начальству. На епархиальном чемпионате по сервильности он занял второе место, специально поддавшись победителю “не ради Иисуса, а ради хлеба куса”. Говорят, что на церковные пенязи они с матушкой организовали производство соловьиных язычков для продажи гурманам-безбожникам.
***
Один батюшка был самоубийцей. На самом деле он очень любил жизнь и самоубийцей его сделали, возможно, после смерти. Близкие клевреты батюшки свидетельствуют, что внутренне он умер еще во времена междоусобной войны за независимость Анголы, в которой он принимал участие. После тех событий его жизнь во Христе колебалась от обрядового старообрядчества до бытового пьянства, гомофобии и радикального национализма. “Знание (особенно тайн государевых) умножает скорби (конечно же, епархиальные)”. Предсмертное письмо батюшка начал писать на арамейском, а закончил почему-то на иврите.
В момент его смерти земля потряслась, завеса в кафедральном соборе порвалась надвое, солнце архиереево закатилось, а неции ученики сошли с ума.
На похоронах батюшки людям явился сонм святых, а светлый ангел с трубой сказал: «Прииди, падре, наследуй уготованное не для вашей епархии Царство!» Священники же N-ской епархии в тот день с ангелом так и не встретились. И по сей день всё так.
***
Один батюшка любил греков и раков. Но греков больше. А еще он любил правду. Ну как любил, любил декларировать оную. Нравственность для нашего правдоруба заключалась в декламации сальных и старых анекдотов про всяческую мерзость в глазах Господних. Очень не любил он всяких там геев и казнокрадов, но геям целовал ручки, а в казну церковную залезал не хуже иного архиерея. Он был борцом за чистоту супружеской жизни, борцом за борьбу с табакокурением, борцом с еретиками-монофизитами, борцом с гей-лобби в многострадальной N-ской епархии. Громогласно провозглашал он острую потребность в “депидрилизации Русской Церкви”. Но любую борьбу он всегда проигрывал с размахом, которому могли бы позавидовать многие члены епархиального совета N-ской епархии. В последние годы своей по-земному успешной карьеры он обрюзг и выглядел комично и скабрезно, но продолжал утверждать свои куртуазные моральные ценности в умах неуравновешенных прихожан.
***
Один батюшка докадился до титула “протоиерея с двумя отверстиями”. Кому-то здесь мерещилось звание “патера содомского и гоморрского”, но директора главного церковного заводика это не смущало. Ради дружбы с батюшкой он анонсировал выпуск церковных наград с “двумя отверстиями”. И был очень прав, ибо в Церкви если не трубить о наградах, то они воспринимаются “яко же не бывшие”.
С тех пор на видном месте в кабинетах заслуженных настоятелей красуется наградная безвкусица, изваянная из пластилина и палок, с позолотой и стразами, изображающая два протоиерейских отверстия.
Продолжение следует…
