О возлюбленные, в те дни, когда по всем сопричастным NNN-ской франшизе храмам городов и весей износят кресты разных размеров и подлинности для утверждения верных в целомудрии и терпении, мы высидели для вас, о богомудрые ученицЫ, пятый сезон изысканных хохмических вкусностей.
Как говорят недостоверные источники, на кресте рядом со Спасителем нашим были распяты два негодных разбойника. Желая подражать тому из этих разбойников, который в иных летописях назван «благоразумным», мы с престола своей безмерности дерзаем благодарить N-скую епархию за ту свободу, которую имеем ныне.
Слыша же хуление иных неблагоразумных епархиальных разбойников-пресвитеров, позволим себе слегка вразумить их.
Ибо по свободному произволению уготовали они себе плачевную участь (и в этом веке, и будущем) и никакой промысел Божий отныне не виноват в их горькой судьбе.
Горе вам, плачущие ныне, ибо от хохм наших воссмеетесь!
Горе вам пресыщенные ныне, ибо всадники Апокалипсиса посетят вас!
Горе вам, книжники N-ской семинарии, ибо скоро опустеет недостроенный дом ваш!
Горе вам, лицемеры, потому что жадно поедаете домы вдовиц, вдовцов и умственных сИрот!
Горе вам, воины «Христовы», ибо ни Христа не знаете, ни меча обоюдоострого держать не умеете!
Горе вам, тунеядцы праздные, ибо безбожные коммунисты на Суде восстанут и обличат вас!
Горе вам, клирики Содомо-Гоморрской епархии, ибо ждут вас афедронные испытания!
Горе вам, торговцы святынями, ибо скоро ваши товары подешевеют в роде сем!
Горе вам, чародеи церковные, ибо приблизился день Господень и ваши чудеса обратятся на главки ваши!
Горе вам, плотоядцы бездуховные, ибо Господь изблюет вас от уст Своих!
Горе вам, читающие свитки Усия Пребожественного и хулящие непорочное житие его!
Горе вам, гугнивые протопресвитеры, ибо повесят вас за язык ваш в обителях Преисподней!
Горе вам, святотатцы-настоятели, ибо воровали вы у Господа Бога и напитали себя на день заклания вашего!
Однако же, подражая милостивому Богу и Отцу, мы прекращаем пугать и хулить души ваши и являем сим всей полноте церковной свою любовь и человеколюбие!
Ей, грядите же пятые хохмы…
***
Один батюшка был олегом (в том числе по паспорту). Уже перед самым концом времен он понял, что ему срочно нужно поменять пол. Но не прогнивший пол в его полуразрушенном сельском храме, а свою, еще недавно казавшуюся незыблемой, гендерную идентичность.
Теперь он уже не удовлетворялся только тем, что как и многие его собратья:
— имел рыхлую бабью грушеобразную фигуру;
— носил длинное черное “платье”;
— на свои обвисшие перси цеплял всевозможные ювелирные украшения;
— в алтарях непрестанно смотрелся в зеркальце и расчесывал гребнем свои напомаженные редкие волосы;
— то срывал, то снова пришивал измученные галуны к своему белоснежному подризнику;
— отпускал священническую косу, фиксируя ее сзади большой резинкой из 80-х.
Несчастный батюшка ясно осознавал, что помочь ему могли бы только духовность и молитвы к специально учиненным святым. Поначалу он и пытался усердно вопиять к привычным бинарным “цисгеднерным” (то бишь традиционным) святым: святителю Николаю Чудотворцу, преподобному Онуфрию Великому, блаженному Иоанну Власатому и своему благоверному князю Олегу Брянскому.
Мятущийся батюшка знал, что Синод NNN-кой поместной церкви постоянно назначает новых покровителей для самых, казалось бы, никчемных сфер жизнедеятельности человеков. То заставят святого Сасония курировать актерское мастерство, то назначат мученика Ероса покровителем почтальонов, моряков и певцов. А в последние времена эти сорванцы даже придумали собор святых кураторов-тьюторов для пользователей интернетов, искусственных интеллектов и беспилотников — Евкарпия, Соссия, Горгония, Епафродита, Кастрикия, Меркурия, Никострата и Сосипатра.
Долгие годы наш пастырь терпеливо ждал, что высочайший Синод милостивно и человеколюбно назначит собор святых покровителей и для небинарных персон.
Но так и не дождавшись сего события, он дерзнул любопытно-греховно интересоваться канонизированными травести — женщинами, подвизавшимися в «мужском образе»: Анастасией Патрикией, Анной Вифинской и Евгенией Римской.
Но и тут ему постоянно чего-то не хватало.
Вздумал тогда он обратиться к радикальному примеру святого трансгендера — блаженной Ксении Петербургской, которая по легенде внезапно начала не только носить мужскую одежду, но и называться именем своего умершего мужа.
В один из весенних дней, наевшись землицы с могилки блаженной Ксеньюшки, наш ищущий батюшка внезапно осознал, что он не Олег, а Ольга.
И абие уехал(а) он(а) из Российской Федерации в новое Вавилонское Царство.
Вопреки слезливым письменным прошениям батюшки-матушки ректор N-кой семинарии диплом на имя “Ольги” так и не выдал.
***
Один батюшка любил церковные печати. А еще он обожал архиерея лету тому. Клирики его благочиния поговаривали, что он не только почитал его Богом, но даже молился ему по-особому неистово. Однако на своей церковной печати батюшка-самарянин почему-то изображал только себя: руце имея крестообразне.
Зная это, N-ский деспот разрывался между удовольствием от подобострастия сего благочинного персонажа и раздражением на его пошлую эстетику. Посему раз в месяц ради забавы направлял на приход к этому дивному пресвитеру учетно-инквизиторскую комиссию.
Обессилевший батюшка вопреки козням умилялся и пил горькую с ктиторами-бандитами святаго храма сего, пытаясь ежемесячно договориться с аггелами наместника апостолов.
***
Один батюшка был потрясающим.
При приношении жертв, он по слову Писаний потрясал отдельными их частями пред Господом, то бишь, тряс ими в воздухе на Великом входе.
Подражая местному аарону, он нашивал бубенцы на рукава и воскрилия своя и, встряхивая кадилом благоухания духовнаго пред святыми образами, мешал своим суетным перезвоном и диким кадильным чадом прихожанам дышать и молиться.
По его молитвам на Пасху потрясенные камни (и порой прихожане) расседались, и из них выходили то бесы, то древние воскресшие святые.
При его шествии по коридору N-ской семинарии потрясенные воспитанники убегали в свои кельи и от страха ожесточено предавались безбожному рукоблудию.
В одержимом самоисступлении наш батюшка многочисленными лекциями и семинарами потрясал устои и основы неграмотной N-ской епархии.
Вся его жизнь была сплошным потрясающим спектаклем.
Но и на старуху бывает проруха. Однажды наш духовный лидер произвел потрясающий эффект среди всех самарян и их многочисленных межъепархиальных родственников: он донес правящему архиерею, что безумные самаряне называют его на своих тайных сборищах земляным червяком.
Забыв, что правоверные егИптяне гнушаются не только самарян, но даже разговорами о них, он открыл ящик Пандоры. Теперь уже ничто на свете не могло защитить нашего патера от колдовства беснующихся самарян.
Служа очередную Божественную литургию святого Иакова в своем Грекофильском храме, он не осторожно потряс огромным потиром над новым антиминсом и с потрясающей точностью утопил в Крови Христовой святой Престол.
К дикому удовольствию и оголтелому ликованию неграмотных самарян, батюшка был четвертован на церковном дворе епархиального управления.
И поныне мироточивые останки этого человека потрясающей судьбы не преданы земле.
***
Один игорь никогда не был архиереем. Он даже не был батюшкой… но зато он слыл гламурным мотоциклистом и скабрезным ритором поместной NNN-ской церкви. Подражая известному телеведущему Владилену Стервятникову, он также обрезался и побрился налысо, что, впрочем, ему не помогло. Никто кроме Господа Саваофа его не любил, но его любил правящий архиерей. За былые заслуги, преданность и способность лгать.
Выглядел сей чудный тролль показушно и аляповато.
Желая оправдать наличие крашеной бороды, он каждому встречному сообщал, что на полу-еретическом Кипре существует культ бородатой Афродиты, а в северной Италии почитается лысая Венера.
Постоянно мелькая в православном зомбо-ящике, его упитАнная фигура с бородой Максима Грека явно готовила мир к пришествию Хама.
Этот фонтан было невозможно остановить. Из него сочились такие лже-передачи, как “Слово архи-пластыря”, “Глубины сатанинские”, “Время врать”, “Поверь нам или сдохни”, передача для ультра-православных детей “Спасись-ка и сохранись-ка”, “Православие или смерш”, «Последнее стоп-слово патриарха», «А ну-ка, парубки», «Играй псалтирь», «ДНК-тест архиерейского беZплодия».
На светских раутах и духовных сборищах он представлялся так:
«Доктор самой изощрённой теологии, профессор самой чистой и безвредной магии, известный в лучших академиях Европы, признанный и с почётом принимаемый философ, всюду у себя дома, кроме как у варваров и черни, пробудитель спящих душ, предпочитающий итальянское не более, нежели британское, скорее мужчина, чем женщина, в клобуке скорее, чем в короне, одетый скорее в тогу, чем облечённый в доспехи, в монашеском капюшоне скорее, чем без оного».
Местная епархия пыталась любить сего пошлого ритора, но
Ее пугала борода,
Но Черномор уж был известен,
И был смешон, а никогда
Со смехом ужас несовместен.
Будучи полноприводным внедорожником, он регулярно любил не только благочинных N-ской епархии, но и их матушек и дочерей. Кроме этого, между своими дешевыми пантомимами он постоянно заигрывал со студентами провинциальной N-ской семинарии и симулировал дружбу с гнусно-моавитским испорченным кланом.
***
Один батюшка был устроителем выставки-ярмарки “NNN-православная”.
Ну, как православная? Правильнее сказать — немецкая, ибо jârmarket — это с немецкого “ежегодный рынок”. Да и безусловным лидером по числу проводимых ярмарок нынче является, как всем известно, безбожный немецкий град Ганновер, а вовсе не N-ский город.
Подобные карнавалы всегда воспринимались как явления нецерковные.
Кого только в этом балагане было не встретить!
Тут были и беглые лжемонахи, и торговцы всевозможными фальшивыми святыньками, попы-тунеядцы (присно гастролировавшие с кусочками тел святых), пошлые комивояжеры, торговцы поношенным нижним женским бельем и прочие духовные скоморохи.
Так было заведено исстари и всегда. На средневековых ярмарках присутствовали гадалки, музыканты и трубадуры. Зазывалы, кукольники и хулиганы-балагуры были непременным атрибутом ярмарочных театров и его первым планом.
Но вместо всех этих смешных созданий, православная ярмарка могла предложить обывателю лишь странных косматых людей, одетых в черные выцветшие платья и выклянчивавших пенязи-динарии всеми доступными способами. Ведь недаром говорят, что русские монахи – «самые оборотистые купцы».
Кроме того на выставке-ярмарке “NNN-православная” были представлены достижения народного творчества. Там можно было приобрести дивий мёд, вяленые акриды, песиих мух, жабий и скнипов, банки с египетской тьмой, кровь инославных младенцев, милоть Илии, перо архангела Уриила, кагор «Душа монаха» с четками на дне, халяльные и кошерные специи, православные минералы и камни, различные лечебные бальзамы и целебные мази (самая полезная из коих «Отченашевская»), а также разнообразные сувениры для спасения души християнской.
Кроме того, для мучимых духовной жаждой повсюду продавалась святая четверговая вода в пластиковых контейнерах разной емкости.
В местных газетах писали, что это
“весьма интересная выставка, но особенно понравились авторские яйца”.
Православные обыватели здесь обретали покой, святой обруч Варвары, ночной трон Иоанна Шанхайского, тапочки Спиридона Тримифунтского и величайшую святыню православного мира — шапку-ушанку Иоанна Кронштадтского.
Каждый раз после окончания выставки под N-ским градом обнаруживали свалку писем и записок с именами о здравии и за упокой. Епархия ежегодно отказывалась брать на себя ответственность за эти непонятные записки на халдейском языке.
Более анти-миссионерского торжища на святой N-ской земле вообще сложно было представить. После ознакомления с безобразиями сей ярмарки непросвещенные жители уездного града спешно покидали ряды захожан N-ских храмов.
***
Издавна писано было в книгах святых:
“И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, обольщающего весь мир, и дракон и ангелы его воевали [против них]”.
И тогда был в небе громкий голос, который произнес:
– Горе земле и морю, потому что к вам сошел дьявол!
Опосля этого началась псевдобиблейское побоище между Гогом и Магогом.
Близлежащая N-ская епархия издревле совокупляла в себе уроженцев Гога и патриотов Магога.
Во время прений на теологической конференции “Бог-Ослов” зилоты — ученики Вараввы — рьяно вопияли в рупоры:
“приготовьтесь к войне, возбудите храбрых; пусть поднимутся все ратоборцы. Перекуйте орала ваши на мечи и серпы ваши на копья!” (Иоиль 3:9-14).
Саддукеи же из ветхих книг знали только пророчества другого пророка — Исайи, а потому цитировали совершенно иное Слово Божие:
“и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы: не поднимет народ меча, и не будут более учиться воевать!” (Исаия 2:4).
Отсюду начало распре между фарисеями и саддукеями земли N-ской.
Тогда присоединился к ним и некий Менелай не ради спасения отечества, но в надежде получить начальство.
От состязаний и словопрений произошли в смутившейся епархии зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины.
— Проклятье на тебе и на чадах твоих духовных! Маран афа! Ирод! Отлучу! Язычник и мытарь! — кричали маститые священнослужители друг другу в алтарях и на улицах града.
Неции же от богоспасаемой паствы на коленях просили совета у архиерея лету тому:
– Идти ли нам сражаться с нашими братьями вениамитянами или нет? (Судьи 20.28).
Он же высокомерно отвечал им: «Заблуждаетесь вы, ибо не знаете ни Писаний, ни силы Божией!»
Правящий софист N-ской епархии хорошо помнил, как на экзамене перед хиротонией во епископы он рвал на груди одежды и вопиял:
“Нет у нас другого Царя, кроме Бога”.
Закупившись же бархатными орлецами по самое «не хочу», он вскоре уехал в страну диковинного орла и неограниченных возможностей. Услышав же от придворного астронома, что Меркурий (хотя и мал между небесными телами иудовыми) — ближайшая к Солнцу планета, возвратился вспять, дабы окончательно и ретроградно не замерзнуть.
Когда же людие N-ской епархии начали издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, лукавый деспот переменил свои мысли и внезапно с амвона провозвестил:
“не имамы царя токмо кесаря”.
Его забитые крепостные священники прекрасно понимали, что он колебался из опасений санкций королей Папуа Новой Гвинеи, ибо имеет там великое множество дворцов и загородных резиденций с банями русскими, финскими и даже турецкими.
Своих клириков в те дни архиерей запугал, обмотав избрАнных из них на странном семинаре белыми бинтами и ссаными тряпками, как погребальным саваном, и заповедал им, говоря:
“Каждый священник должен оставить земли, дом, родителей, братьев, сестер, жену и детей! На путь к язычникам не ходите и в город самарянский не входите. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни сумы́ на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха” (Мф 10.10).
Ибо посох — атрибут только мой, архиерейский.
Хотя митрополитам, в отличие от апостолов, Иисус «заповедал ничего не брать в дорогу, кроме одного посоха” (Мк 6.8).
Беспородным же семинаристам он рек:
“по настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться ТАК. Не ищи жены… Ибо есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного”.
Семинаристы падали в обморок и (иногда) друг на друга.
Наконец, мнимо устрашившись близости Второго Пришествия Христова, он дал повеление клирикам и мирянам своей измученной епархии днем и ночью молиться по соглашению об отсрочке конца света такими словами:
«Помолимся об императорах, о благосостоянии мира, о мирном течении дел, об отдалении последнего конца».
Но и поныне нет мира ни в одной душе.
***
Один батюшка постоянно ждал конца света. Во время каждой духовной экзальтации он говорил, что всё и вся уже мертвы (включая деревья и кустарники афедронного подворья). Он описывал себя исключительно как мертвое тело и каждую неделю на воскресной проповеди предупреждал, что мир сей будет уничтожен в течение нескольких часов.
***
Один архиерей любил вещать с амвона придуманные на коленке проповеди. Однажды накануне значимого великопостного праздника он по обычаю начал было на солее сотрясать воздух, будто “три искушения Христа – это те три искушения, которые встречаются в человеческой жизни каждого и даже в архиерейском жительстве”.
В тот же момент содрогнулась земля под афедронным собором и некое крылатое существо с перепончатыми крыльями и искаженным от напряжения взором восхитило нашего архиерея лету тому. В теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю; бе бо грузен зело.
И тОтчас дух “погнал” (έκβάλλει) его в пустыню. Но не «Хило-Селигерскую пУстынь» с баньками и голыми отроками, а в настоящую иудейскую пустЫню.
Там он пробыл всего сорок секунд без иподиаконов и многочисленной челяди (что показалось ему вечностью) и тогда настигло его трегубое искушение.
Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия, великий дух говорил с архиереем в пустыне, и нам передано в тайных книгах, что он будто бы „искушал“ его.
Попервоначалу дух древнего Моава сказал князю N-кой церкви:
— А видишь ли сии камни в нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся им хлебы твоя.
Наш архиерей, не раздумывая, согласился и тотчас же камни обратились в панагийные наборы для его груди.
Тогда страшный и премудрый дух поставил нашего владыченьку на вершине афедронного собора и сказал ему: „Если хочешь узнать, мой ли ты архиерей, то верзись вниз (во всевозможные бездны порока и греха), ибо сказано, что аггелы подхватят и понесут тебя, и не упадешь и не расшибешься, и познаешь все “глубины сатанинские”, и докажешь всем, какова вера твоя в отца твоего“.
И тОтчас архиерей бросился с высоты своего апостольского служения низу, где его окружили молодые и смазливые парубки, угодливо пресмыкаясь, изЪявляя ему тайные уды своя и глаголя яко Авраам рабу своему: “положи руку твою под стегно мое!”.
Умный дух вальяжным взором оценил происходящее и с хитрым прищуром сказал экзальтированному деспоту:
— Веселись, владыченька, в дряхлости твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни святительства твоего, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд. Придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю.
После сего показал ему сатана все царства мира и рече:
— О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. Они станут робко смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к наседке. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху.
О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, “возьмем на себя”. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовниками(цами), иметь или не иметь детей — всё судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести — всё, всё понесут они нам, и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от страшных мук решения личного и свободного.
Созерцая сие видение, наш архиерей застыл в восторге. Его толстые женственные губы шептали в исступлении:
“Война — это мир!
Свобода — это рабство!
Незнание — сила!”
И тут умный дух показал ему пречюдное видение: отверстое небо и сходящее к нему большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю. В нем томились всякие архибандиты, спимонахи, протоевреи, свещницы, регенты земные, пресмыкающиеся парамонарии и безумные мироносицы.
Пребывая в сей скатерти-самобранке, они подобострастно поклонялись нашему герою и вопияли: “Исполла, исполла, исполла!”.
Ничтоже другое реша: бояху бо ся.
И был глас к нему: «встань, деспот, заколи и ешь!»
***
У одного батюшки было памятование о смерти. Поэтому он усердно «утром сеял семя свое, и вечером не давал отдыха руке своей» (Еккл 11.6).
Продолжение следует…
