Хочу стать священником

Почему люди хотят стать священниками? К этому служению их громогласно призывает Сам Бог? Или это происходит через совет прозорливого старца? 

В конце концов, может ли вообще человек принимать такое решение без ясного откровения свыше?

В Новом Завете эта тема раскрыта с двух сторон. 

Во-первых, пастырем христианской общины может стать лишь тот человек, который имеет особые дары Духа и призван Богом. Ап. Павел полагал, что дары Духа даются не как награда, а для служения внутри Церкви, «на пользу» (1Кор 12.7), «для усовершенствования святых, на созидание Тела Христова» (Еф 4.11-12). Именно для этого “Бог поставил их в церкви: во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями… оказание помощи, управление” (1 Кор 12.28). Здесь в греческом тексте стоит κυβερνήσεις, родственное κυβερνητική — кибернетике («искусство управления»).

Во-вторых, человек может стремиться к пастырскому служению, исходя из внутренних побуждений:

“Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает” (1 Тим 3.1).

В  переводе эти слова звучат гораздо бледнее и малозначительнее, чем в греческом подлиннике. По-русски сказано оба раза «желает». Греческий же подлинник не только пользуется двумя разными глаголами, но и содержание их гораздо более сильное и полновесное и в одном и в другом случае:

“Εἴ τις ἐπισκοπῆς ὀρέγεται, καλοῦ ἔργου ἐπιθυμεῖ”.

«Если кто епископства желает» — по-гречески звучит: ὀρέγεται — что буквально значит «имеет вкус к епископству», «имеет аппетит к епископству». Слово πιθυμία означает не просто желание, но «сильное желание», «вожделение». Этими выражениями подчеркивается не простое желание епископства, а ощущение вкуса к этому служению, причем, о сильном устремлении, о вожделении. Здесь предполагается у кандидата особое предрасположение к своему служению, а не просто только одно желание. Это предрасположение может быть истолковано и как ощущение призвания к данному делу” (Киприан (Керн), архимандрит. Православное пастырское служение).

Итак, в текстах Нового Завета ударение стоит на призвании свыше к служению, к делу: “доброго дела желает”. 

У современного читателя может возникнуть превратное понимание приведенного отрывка, ведь многие из нас привыкли

«расписывать картины древнейшего времени красками, взятыми из эпохи III-IV века» (Болотов В.В. Церковный строй в первые три века христианства), а еще чаще — из ХХ и ХХI веков.

Последствие такой методологической ошибки плачевны: человек в указанном тексте видит не призыв хорошо поработать, а

престижный руководящий пост “князя Церкви”, позволяющий «устанавливать господство” над христианами, а не “содействовать их радости” (2 Кор 1.24).

“Епископство” в указанной цитате такому человеку говорит не о тяжком труде пастыря, а о «монархическом епископате».

Не лишним будет заметить, что на новозаветном греческом языке термин ιερεύς (священник) оставлен для “царственного священства” всех верующих, а функциональное священство обозначено словом «пресвитер» или «епископ» (как и в церковных канонах). 

В апостольское время термины “епископ”, “пресвитер” или “игумен” (Деян 15.22, Евр 13.7) были почти синонимами и обозначали одно и тоже служение.

Например, возглавители Эфесской Церкви в Деян 20.17,28 называются пресвитерами (πρεσβυτέρους), а в 28-ом стихе – епископами (ἐπισκόπους). Ап. Петр просит «пресвитеров» (πρεσβυτέρους) пасти стадо Божие «с бдительным вниманием» (ἐπισκοποῦντες) (1Пет 5.1). Подобное видно и из сличения 1Тим 3.1, 8, а также Тит 1.5-7, где существует указание, что пресвитерами должны быть поставляемы лица безупречные, т.к. епископ должен быть безупречен. Из текста 1Тим. 4.14 видно, что пресвитеры (πρεσβυτερίου) имели право хиротонии — это существенный признак епископского сана. Эти данные не позволяют отождествлять этих епископов-пресвитеров ни с епископами, ни с пресвитерами.

Изначально “быть епископом” означало “бдительно присматривать” за христианской общиной, подобно тому, как пастух смотрит за стадом, или врач присматривает за больным.

Иисус Христос именуется “Пастырем и Епископом (ἐπίσκοπον)” (1 Пет 2.25).

Пресвитеры-епископы были носителями харизмы учительства. В 1Фес 5.12 им усваивается не только сакраментальная роль «предстоятельствующих в Господе», но и учительная и управляющая («вразумляющих вас»). Пресвитеры трудились «в слове и учении» (1Тим 5.17).

Таким образом, кандидат в пресвитера-епископа должен был иметь решимость ухаживать за церковной общиной, хорошо разбираться в основах вероучения и знать Св. Писание, а также быть способным к учительству.

Отмечу, что в Новом Завете ни разу не говорится о таких качествах кандидата в пастыри, как умение искать спонсоров, талант строителя храмов или продавца икон.

От I века христианства обратимся к современной ситуации.

Какими признаками должен обладать тот, кто себя считает призванным нести пастырское служение и отсутствие коих уже достаточно для суждения о непризванности такого кандидата?

Вот, что воспринимал архим. Киприан (Керн) в качестве абсолютных признаков непризванности:

1. Искание священства ради материальной выгоды, исходя из соображения, что «священник никогда с голода не умрет”. 
2. Политические расчеты или национальные, приготовление себя для священства ради «спасения России», ради восстановления «Святой Руси», и того или иного политического строя на родине, ради осуществления известной национальной пропаганды, которая в священническом звании совершалась бы удобнее и убедительнее.  
3. Расчет честолюбия, желания достичь господствующее положение, сделать карьеру, стать архиереем, вождем народа, общества или известного класса. 
4. Эстетические мотивы. Юноша прельщается  красотой  богослужения, напевов, пышного архиерейского ритуала и пр. Подобные увлечения очень часто быстро проходят, пыл остывает и такого рода «призвание» оказывается мимолетным увлечением. 
5. Факт зачисления в духовную школу или принадлежность к духовному сословию никак не означают подлинного призвания. 
6. Не следует прельщать себя зазвучавшим в сердце призванием, если оно сказывается вдруг в утомлении жизнью, в разочаровании, в отвращении от всего того, что раньше увлекало. Такое настроение мимолетно и свидетельствует об увлечении. Разочарование в одном не может служить признаком призвания к другому. Л.  Блуа  прекрасно  это  выразил: «еще одна романтическая глупость, думать, что отвращение к жизни есть знак религиозного призвания». Богу нужен не отработанный пар, не разочарованный и расслабленный дух,  а сердце,  исполненное горения, подвига, жертвенности и созидательных  порывов.   

Далее архим. Киприан (Керн) перечисляет признаки того, что данное лицо призвано или, по слову апостола, имеет вкус к священству.

1. Прежде всего, должно быть свободное влечение сердца к делу пастырства
2. Желание созидания Царства Божия, Тела Христова, не царства мира сего, какова бы ни была политическая окраска оного
3. Готовность к жертвенному служению ближнему: восприятие пастырства, как ига Христова
4. Готовность сострадать грешному и больному, скорбящему человеку
5. Готовность  к   гонениям  со стороны  мира сего и князей его. Бесстрашное отрицание всякого конформизма
6. Сознание своего недостоинства и стремление к смиренному преподобничеству Христа, а не обличениям,  осуждениям,  заушениям инакомыслящих
7. Опыт веры, опыт жизни в Евангелии, приведший к преклонению своей главы для служения Богу

Во время сдачи государственных экзаменов в ПСТГУ почтенный протоиерей выслушал мой ответ о признаках призвания к священству. Среди прочего я упомянул и готовность пострадать за Христа. Преподаватель на это заметил, что очень многие обещали умереть за Христа, а позже оказались не готовыми. И добавил, что по его мнению, принимающему священство нужно иметь готовность снять священный сан, если возникнет ситуация, когда пребывание в сане приносит христианам вред. В далеком 2008 году его слова поразили меня, как удар грома.

Я опросил своих друзей из среды семинаристов и молодых священников, какие цели они преследовали на пути к хиротонии. Оказалось, что их мотивы менялись. До поступления в семинарию они думали одно, а к моменту окончания обучения или накануне хиротонии — совсем другое.

Приведу их рассказы в сокращенном виде…

История первая.

Я никогда не хотел принимать священство до “системы”. Я всегда воспринимал это как косплей. В том смысле, что для совершения богослужения и Таинств совершенно не требуется надевать средневековые одежды и говорить на непонятном языке, а необходимы лишь вера и хиротония. Я всегда считал, что хиротония не делает человека лучше, добавляется ещё одна роль и ещё одна функция. У меня в голове засела идея о том, что человек должен зарабатывать на жизнь либо физическим трудом, либо интеллектуальным, который приносит пользу: медработники, преподаватели и т.д. Я не видел реальной пользы для общества от служения священника. Да, я, как верующий человек понимал и понимаю, что священник выполняет важную духовную функцию — совершает Таинства. Тем не менее я всегда считал, что священнику необходима работа: преподавателем, врачом, психологом и т.д. Мне казалось, что было бы хорошо, чтобы он работал, а к службе относился бы не как профессионал, а как обычный верующий, который просто предстоит. В общем это были незрелые размышления молодого человека с синдромом неофита.

В семинарию я поступил по нескольким причинам: во-первых, я хотел реально учиться и узнать глубже свою веру; во-вторых, я понимал, что в (светский) вуз мне не попасть из-за нехватки финансов и проблем с ЕГЭ. 

Однако в семинарии я увидел примеры реально хороших священников… которые и преподают, просвещают людей и готовят кадры для Церкви. И тогда, не смотря на все недостатки системы, мне захотелось стать священником. 

К тому же я тогда взглянул на служение священника иначе. Теперь он мне открылся как человек, который не только несёт духовную пользу, но и психологическую — он даёт людям смысл! Я понимал, что большинство священников — это скорее вредители, чем созидатели. Но верил, что возможно быть другим, если будет возможность быть финансово независимым. 

Однако, пожив чуть дольше в системе, я понял, что если моральный облик с большим трудом можно сохранить, то полуграмотных «шаманов» придется терпеть и оправдывать. Альтернатива — уйти из системы. 

К сегодняшнему дню я пришел к тому, что мне хочется стать тем, кто дарит людям смыслы, но пока что я не готов, да и не уверен, буду ли когда либо готовым к жизни среди подобных персонажей….

История вторая

У меня был мотив только один, или можно сказать основной — это желание быть со Христом, и быть сопричастником его дел, и его служения церкви, миру и людям, несмотря на весь этот современный церковный хаос и произвол. 

Косвенные мотивы менялись, начиная с периода неофитства и заканчивая более взрослым периодом старших курсов семинарии. 

1. “Розовые очки”: я воспринимал священника как супергероя из комиксов
2. Ожидание священства как чего-то иного, святого, не пронизанного мирскими ценностями и целями
3. Ощущение востребованности в обществе
4. Мечта быть крутым пастырем, исповедовать, спасать, лечить и т.д. (по факту самого себя спасти и излечить никто не может, не говоря уже о пасомых) 

В более взрослом возрасте

1. Духовное образование уже получено. Кроме, как быть священником ты больше нигде не профпригоден  (5 лет системы должны как-то реализоваться)
2. Стремление к церковной атмосфере, любовь к богословию, к литургии и т.д.
3. Осознание, что с духовным образованием ты будешь востребован епархией (но де факто, епархии никто не нужен, она самодостаточна, тебя вышвырнут, не посмотрев ни на что, будь ты хоть доктор богословия)
4. Священство эти хороший “социальный лифт”
5. Чувство собственного превосходства. Понимаешь что многое священники вообще далеки от церковных реалий, поэтому тебе кажется (наверное, это главное слово — кажется) что ты будешь на передовых

Взвешивая все “за” и “против”, первое, что я написал, оно было во главе угла. Мотив в самой личности и учении Христа.

История третья

1. Любовь к Богу.
2. Желание проповедовать слово Божие. 
3. Служить людям, помогать им приходить ко Христу.
4. Быть полезным, значимым, оценённым и прочее. Теперь после знакомства с психологией я осознал, что это отражало мой невроз, базальную тревожность, дефицитарные потребности и вторичные психологические защиты. 
5. Будучи священником, я осознал, что именно психология дала мне любовь, принятие и понимание. Там меня услышали, там мне помогли. Этого опыта я больше нигде не встретил.

История четвертая.

Я просто был безумен в первоначальный момент. 

1. Хотел вести людей ко спасению, научить людей правильному пути
2. Спокойная старость с работой без физических нагрузок (и почетной) 
3. Немного кагора по воскресеньям
4. Повышение внутрисемейного статуса

После обучения в семинарии осталось:

1. Работа без физических нагрузок (как запасной аэродром)
2. Ощущение уважения со стороны прихожан 
3. Я не могу отступить и признать, что “не так уж сильно хочется”, или признать, что ранее я заблуждался. 

История пятая

1. Мысль о том, чтобы быть священником, казалась дерзкой (типа кто я, мальчик из полей, а тут высокое посвящение)
2. Было желание изучить всё очень хорошо, иметь компетенции и потом уже по ситуации в каком-то качестве быть полезным Церкви Иисуса.

Подведем итоги

Мой опрос не был социологическим. Это иллюстрация ситуации, о которой мы знаем по многочисленным примерам.

Как говорится, «никто не хотел умирать» — все перед принятием священства стремились к доброму и светлому. Эта первичная экзальтация и юношеский максимализм спустя время сменились усталостью и разочарованием. 

Жажда послужить Христу после погружения в “систему” сменяется цинизмом. Обучение показывает юноше, что ранее о Христе он имел лишь смутные фантазии, а на самом деле всё было иначе, сложнее и трагичнее. Если великая идея разрушена, служить ей становится крайне трудно.

Ощущение тупика в профессиональном и семейном отношении (развестись и жениться во второй раз нельзя) после принятия хиротонии приводит священников к психологическим срывам и пьянству.

В отличие от прежних десятилетий “восстановления РПЦ”, в настоящее время разочарование настигает будущих священников очень рано — прямо в семинарии.

Времена ожидания теплого и денежного местечка на приходе прошли. Умножение священников привело к тому, что выпускник семинарии становится не настоятелем, а рядовым клириком прихода с крайне низкой зарплатой.

Найти богатого спонсора в современных условиях фактически невозможно. Поэтому молодому священнику приходится “крутиться”, искать деньги, строить. Это совсем не похоже на вхождение в Царство Иисуса…

Желание “быть полезным” и погружаться в богословие сменяется ощущением конвейера на “нелюбимой работе”. Вместо миссии и катехизации — бесконечные отчеты. Обрядоверие прихожан, магизм и требоисполнительство собратьев-священников. Понимание, что к Евангелию все это не имеет никакого отношения. 

Молодой священник теперь ощущает, что епархиальное начальство с легкостью отправит его в запрет за любую формальную оплошность.

Епископы перестали ценить и поддерживать священников, как это было при советской власти.

Ребята, вы уверены, что вам это нужно?