Странная религиозность царя Николая II

Заслуженный профессор Московской духовной академии А.И.Осипов еще в 1999 г. отмечал странное отношение Николая II к Церкви:

“Он не только не отменил и не смягчил введенное по протестантскому образцу антиканоническое возглавление и управление Церкви мирянином (императором) и ее фактическую подчиненность обер-прокурорам, царским фаворитам, Распутиным, выразившуюся в их вмешательстве в любые, в том числе в чисто внутренние дела, но и усугубил ее угнетенное положение реформами 1905-1906 годов. В результате их Русская Церковь оказалась единственной из всех религиозных объединений, которая по новым законам не получила никаких свобод, так и оставшись государственным “Ведомством”!

Не случайно, митрополит Вениамин (Федченков) восклицал: “Господство государства над Церковью в психологии царских и высших кругов действительно было к общему горю” (На рубеже двух эпох”. М. 1994. С.139). 

Инспектор же Московской духовной академии профессор архимандрит (впоследствии архиепископ и исповедник) Иларион Троицкий прямо писал: “Перед началом войны (первой мировой — А.О.) Церковь в России была унижена до крайности… Порабощение Церкви государством достигло окончательного развития. 

Отказ восстановить Патриаршество

«Но еще больнее, чем всегда, было видеть пустое патриаршее место! Хотелось воскликнуть: доколе, Господи!” (Цит. по: “Церковь и общество”. 1998. №3. С.57). О том же с горечью писали и говорили многие иерархи, богословы, выдающиеся церковные люди. Но мечтам и о Соборе, и избрании Патриарха Всероссийского Николай II так и не позволил осуществиться. Все это произошло лишь после его отречения от престола.

В феврале 1917 года, когда Поместный Собор, наконец, открылся, архимандрит Иларион писал: “Высочайшая резолюция 31 марта 1905 года на докладе Святейшего Синода о созыве Собора: “Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне время столь великое дело…

Отношение царствовавшей династии к Православной Церкви — это исторический пример неблагодарности… Ужасным позором и тяжким всенародным бедствием оканчивается петербургский период русской истории” ( «Церковь и общество». 1998. №4. С.60).

В результате, у многих серьезно охладели отношения с царской семьей, например, у Великого князя Сергея Александровича (который даже ушел с поста генерал-губернатора Москвы) и его супруги, родной сестры царицы, святой Елизаветы Федоровны.

Связь с Распутиным и спиритами-мистиками

Настойчивое продолжение и углубление связи с Распутиным до самой его смерти, несмотря на всеобщий соблазн и самые решительные протесты виднейших людей России (например: святой Великой Княгини Елизаветы Федоровны /“он служитель сатаны”/ и других Великих Князей, святого митрополита Владимира (Богоявленского), митрополита Антония (Вадковского), духовника царской семьи епископа Феофана (Быстрова), председателя правительства П.А. Столыпина, министров, государственных и общественных деятелей…

Первые антираспутинские статьи были написаны не врагами Церкви и трона, а известным глубоким православным писателем М.Н. Новоселовым и убежденным монархистом, другом царя Л.А. Тихомировым и появились в “Московских ведомостях” в 1910 г.). Вот что писал, например, один из замечательных людей первой половины ХХ-го века, непосредственный очевидец и участник многих событий того времени митрополит Вениамин (Федченков) по этому поводу: “Потом постепенно начали вскрываться некоторые стороны против Распутина. Епископ Феофан и я увещевали его изменить образ жизни, но это было уже поздно, он шел по своему пути. Епископ Феофан был у царя и царицы, убеждал их быть осторожными в отношении Г[ригория] Е[фимовича Распутина], но ответом было раздражение царицы… Потом выявились совершенно точные, документальные факты, епископ Феофан порвал с Распутиным. По его поручению я дал сведения для двора через князя О., ездил к другим, но нас мало слушали, он был сильнее.

Тогда царь затребовал документы… Ничто не изменило дела. Пытался воздействовать Санкт-Петербургский митрополит Владимир , но без успеха, был за то (как говорили) переведен в Киев, где его в 1918 году убили большевики…Обращались к царю члены Государственного совета — напрасно. Впал в немилость за то же и новый обер-прокурор Синода А.Д.Самарин — очень чистый человек.

Отстранен был и Л.А. Тихомиров, бывший революционер-народоволец, а потом защитник идеи самодержавия и друг царя. Собралась однажды группа интеллигентов написать „открытое письмо» царю, но Тихомиров убедил их не делать этого: “Все бесполезно! Господь закрыл очи царя, и никто не может изменить этого. Революция все равно неизбежно придет”…. Возмущение против влияния Распутина все росло, а вместе с тем росли и нападки на царский дом» ( На рубеже двух эпох. С. 142).

Религиозность царской четы при всей ее внешне традиционной православности носила отчетливо выраженный характер интерконфессионального мистицизма. Этот вывод следует из многих фактов. Известна холодность царской семьи, главным образом, царицы, к русскому духовенству. Даже с высшими иерархами отношения царя и царицы носили исключительно официальный характер.

В то же время современники сообщают о большой их близости и дружбе с широко известным в высшем свете французским спиритом, магом, главой международного ордена мартинистов Папюсом, вызывавшим дух Александра III; с другим французским мистиком, “ясновидцем” — Филиппом (которого Александра Федоровна в письме от 14 декабря 1916 г. вспоминает как “нашего друга месье Филиппа”, но которого ее же духовник называет “порождением бесовских сил”.); наконец, в течение целых десяти лет с Распутиным — до самой его смерти. Митрополит Вениамин (Федченков) писал: “Вместо же влияния духовенства в придворную сферу проникало увлечение какими-нибудь светскими авантюристами, “спиритами” … до Распутина был при Дворе какой-то проходимец француз “Филипп” (На рубеже двух эпох. С. 140).

Этот мистицизм наложил тяжелую печать на весь душевный настрой императора, сделав его, по выражению прот. Г. Шавельского, фаталистом («Воспитание и жизнь сделали его фаталистом, а семейная обстановка — рабом своей жены” (Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Нью-Йорк. 1954. Т.2. С.296).

Преданный царю человек Пьер Жильяр утверждал, что у царя была «своего рода мистическая покорность судьбе, которая его побуждала скорее подчиняться обстоятельствам, чем руководить ими» (Жильяр П. Император Николай II и его семья. Л. 1990.С.174). Наш выдающийся русский философ Евгений Трубецкой в таких кратких и глубоких словах выразил свое понимание и личной религиозности Царя, и основной причины его катастрофы: “Он поставил свою власть выше Церкви, и в этом было и самопревозношение, и тяжкое оскорбление святыни. Он безгранично верил в субъективное откровение, сообщающееся ему — помазаннику Божию — или непосредственно, или через посланных ему Богом людей, слепо верил в себя как орудие Провидения. И оттого он оставался слеп и глух к тому, что все видели и слышали. … Повреждение первоисточника духовной жизни — вот основная причина этого падения” (Е. Трубецкой. О христианском отношении к современным событиям. // Новый мир.1990. №7. С.220).

Многие из иерархов Церкви, из царского Дома и государственных людей, даже из близких друзей отвернулись от Николая II (и приняли участие в заговоре против ближайшего к царской семье человека — Распутина). 

Реакция Святейшего Синода на его отречение убедительно иллюстрирует это. 

Отречение от престола

9 (23) марта 1917 года Святейший Синод выступил с Обращением ко всем верным чадам Российской Православной Церкви по поводу отречения Императора (2 [15] марта) и отказа Великого князя Михаила Александровича (3 марта) воспринять власть. 

В начале заседания Синода под общие аплодисменты из зала вынесли царское кресло. По воспоминаниям обер-прокурора В. Львова, митрополит Владимир и члены Синода выражали искреннюю радость в связи с наступлением новой эры в жизни Православной церкви.

«В этом Обращении Синод не выразил сожаления ни по поводу случившегося, ни даже в отношении ареста бывшего Государя и тем ясно показал свою оценку Николая II как правителя”.

В связи с этим стоит упомянуть конспирологическую версию протодиакона Владимира Василика, который нахваливает Николая II и обвиняет в предательстве его окружение:

“В чем же суть февраля 1917 года? По мнению ряда историков и публицистов, это был заговор и мятеж знати против Императора, лишь позднее переросший в народную революцию… В феврале 1917 года Алексеевы, Красновы, Корниловы и Деникины едва не отняли у русских Россию, ибо сломали монархию — стержень, на котором держалась историческая Россия. Обо всем этом умалчивают, как о самой страшной государственной тайне… Даже епископ Штуттгартский Агапит считает нужным заметить: «русские генералы из православных согласились на отречение Царя Николая II. И это мистически можно понимать как незаконный развод, нарушение брака. Поэтому и вину за отречение возлагать только на Царя-мученика несправедливо, поскольку оно явилось реакцией на измену русских генералов лично ему как монарху. Но в этом не только личная трагедия Царя-мученика как “плохого монарха”, но и залог будущей личной трагедии тех же его генералов, оказавшихся впоследствии бессильными в борьбе с большевиками».

Протодиакон Владимир Василик убежден, что

«февралисты объективно были теми каиафами, которые предали Царя на смерть”.

Интересно, почему он подобные эпитеты не обращает к членам Синода, уже прославленным в лике святых?

К концу правления императора Николая II члены Синода были уверены, что они никак не могут повлиять на поведение царя. Между ними и Николаем II к 1917 году никакого особого взаимопонимания уже не было. 

В 1912 году правительство попыталось с помощью духовенства манипулировать на выборах в Государственную думу и провести нужных представителей. Выборная кампания 1912 года очень сильно ударила по репутации Русской Церкви. С 1912 года появляется и стереотип, что Церковь — это распутинцы. Начинается постепенное отдаление Николая II от иерархов, отсутствие взаимопонимания.

И не случайно, что Николай II поставил вопрос об отречении перед генералитетом, а не перед Синодом. То есть Государь Император даже не захотел узнать мнение Церкви по поводу своего отречения.

В упомянутом «Обращении» Синода падение монархии было воспринято чуть ли не с восторгом:

«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни… оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия… доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы.

Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов Великой Российской Державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного мирного ее устроения».

Среди подписавших это «Обращение» отметим трех архиереев:

1. Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский (священномученик);
2. Сергий (Страгородский), архиепископ Финляндский (будущий Патриарх Московский и всея Руси);
3. Тихон (Белавин), архиепископ Литовский (будущий Патриарх Московский и всея России. Канонизирован в лике исповедников).   

Отношение прославленной в лике святых царицы Александры Федоровны к указанным архиереям особенно ярко выявляется из её писем: «в Синоде одни только животные!”

Почти сразу же после отречения Николая по всей империи начали созываться епархиальные, викариатские, городские и благочиннические съезды духовенства. В постановлениях съездов духовенства Москвы, Ярославля, Нижнего Новгорода, Екатеринослава, Петрограда, Владивостока, Одессы и других городов свержение царя расценивалось как «обновление России».

Не остались в стороне и священнослужители из Новочеркасска – столицы Всевеликого войска Донского, с «превеликой радостию» приветствовавшие смену политического строя.

Отношение епископата и духовенства к правлению Николая Романова прекрасно отразил епископ Костромской и Галичский Евгений:

«Тяжёлым крестом для России, для русского народа было его [Николая] царствование: сколько крови пролито во время Японской и настоящей войны! И не стерпел этих унижений русский народ и сознавши, что под правлением старого правительства он всё равно не мог бы выйти победителем… он взял теперь власть в свои руки».

Таким образом, мнение о популярности монархизма среди православного духовенства предреволюционной России следует признать ошибочным. 

На фоне сказанного канонизация полковника Николая Романова и его супруги Александры выглядит как злая церковная шутка.

Литература

1. Василик Владимир, диакон. Кто убил государя? URL: https://pravoslavie.ru/80731.html
2. История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894-1922). Том 1. — М.: Издательство “Э”, 2016. — 976 с.
3. Обращение Священного Синода ко всем чадам Православной Российской Церкви по поводу отречения Императора Николая II и отказа Великого Князя Михаила воспринять власть до решения Учредительного Собрания // Церковные ведомости. 1917. № 9-15. С. 57   
4. Осипов А.И. Особенности канонизации последнего царя // “НГ-религии”, 14.07.1999
5. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви) / Сост., авт. предисл. и комм. М. . Бабкин. — М.: Изд. Индрик, 2008. — 632 с.