Рождественские истории

О рождественских повествованиях нужно говорить во множественном числе: у нас есть не одна история о Рождестве, а две. Они представлены в евангелиях от Матфея и Луки —  поздних книгах Нового Завета, написанных в конце I века. Многим кажется, что они описывают аспекты одного целостного события, однако, повествования Матфея и Луки резко отличаются друг от друга.

Значение пророчеств для читателей Матфея

Матфей писал свое евангелие для иудеохристиан Иудеи и Сирии в около 80 г. н.э. Он понимал, что эта аудитория нуждается в доказательствах того, что служение Иисуса и Его унизительная казнь произошли по воле Божией, а не были следствием самозванства или торжеством сил зла. В то время всё новое воспринималось как подозрительное, поэтому имело смысл показать прямые связи христианства с древностью.

Матфею хотелось показать, что Иисус превосходит всех пророков и является “новым Моисеем” и обещанным Сыном Давида — Мессией. Его евангелие включает 5 длинных речений Иисуса (главы 5-7, 10-11, 13, 18-19, 24-25),  что могло восприниматься читателями как “новое Пятикнижие”.

Его любовь к нумерологии отразилась и в сюжетах, связанных с рождением Сына Человеческого: число Давида “14” в родословии, 5 откровений во сне и 5 исполнившихся пророчеств из Писания, 5 женщин в родословной и 5 именований Иисуса Мессией в рассказе о рождении и детстве, а также 5 упоминаний Вифлеема. 

Евангелие Матфея должно было свидетельствовать, что в жизни Иисуса повторилась вся история израильского народа, ради чего он приводил параллельные места из Писания, слишком далекие от темы на неискушенный взгляд. 

Словно давая понять, что он плетет ткань из мифологических толкований, Матфей заимствует из еврейского прошлого историю Моисея, ставит ее как фон и облекает в нее рождение Иисуса.

Некоторые тексты он цитирует дословно, например:

«τεθνήκασιν γὰρ οἱ ζητοῦντες τὴν ψυχὴν τοῦ παιδίου» = «те, кто покушались на жизнь Младенца, умерли» (Мф 2.20).

Сравним:

«τεθνήκασιν γὰρ πάν­τες οἱ ζητοῦν­τές σου τὴν ψυχήν» = «ибо умерли все, искавшие души твоей» (Исх 4.19).

При этом он позволял себе изменять ветхозаветные тексты. Например, в родословной Спасителя Матфей в соответствии со своей богословской концепцией заменил имена грешников на праведных: 

—  царь Амон (4 Цар.21:24) согласно древнейшим рукописям заменен на Амоса: «от Манассии – Амос, от Амоса – Иосия» (Мф.1:10);

— Аса (2 Пар 16:10) заменен на Асафа: «от Асафа родился Иосафат» (Мф. 1:8).

“От Девы” — значит, божественный с рождения

Ко времени написания евангелий Матфея и Луки (конец I в. н.э.) в христологии произошли заметные изменения. 

В самой ранней книге Нового Завета о происхождении Мессии сказано лишь одно:

Иисус родился «от женщины» (γυναικός) и «под законом» (Гал 4:4).

Слово, переведенное как «женщина», не имеет здесь ни малейших коннотаций со словом «девственница». В еврейских кругах того времени девственность и материнство – это взаимоисключающие понятия. Его родила женщина, как каждого из нас, и, кроме того, он родился под законом, как все евреи. Послание к Галатам было написано в 48 г. н.э. Павел не знал о чудесном рождении Иисуса – просто эта традиция к тому времени еще не возникла. 

Марк писал в 65-70 г. Он упоминает семью Иисуса дважды и в обоих случаях выставляет ее в самом невыгодном свете (3:31–35, 6:1–4). Марк полагал, что семья Иисуса состояла из матери, четырех братьев (Иакова, Иосии, Иуды и Симона) и по крайней мере двух сестер. Отец не упомянут ни разу. Родные Иисуса в рассказе Марка обеспокоены его психическим здоровьем и тем, как его странности отразятся на их положении в обществе. 

Легенда о непорочном зачатии – творение  Матфея. Матфей даже стремится найти для него обоснование в еврейской истории, что вообще присуще его стилю. Подобным же образом Матфей пытается показать, что жизнь Иисуса в захолустье “под названием Назарет” также предрекалась в Писании:

“так исполнилось сказанное Господом через пророков, что Его назовут Назореем” (Мф.2:23).

Заметим, что такого ветхозаветного пророчества не существует. Эту связь “Назарет-назорей” Матфей просто придумал, так как в истории о Рождестве не хватало 5-го пророчества. 

Подобным образом и при обосновании чуда Матфей привел греческий перевод Книги Исайи, однако его попытка вызывает множество проблем. Во-первых, слова «дева» нет в исходном еврейском тексте Ис 7:14. Во-вторых, текст Исайи на древнееврейском языке подразумевает не то, что дева «во чреве приимет», как его цитирует Матфей, но что

молодая женщина уже «зачала».

Молодая женщина (не девственница) зачала во чреве, и она родит сына, которого назовут Еммануил, то есть «с нами Бог». То, что Бог действительно «с» жителями Иудеи, становится ясно из следующего: прежде чем этот младенец повзрослеет достаточно, чтобы «разуметь отвергать худое и избирать доброе», два царства, угрожающих Иерусалиму, будут стерты с лица земли, и к Ахазу и его народу снова вернется благоденствие. Именно на это и ссылался Исайя.

Когда грекоязычные переводчики, жившие до него, переводили этот пассаж, они передали еврейское слово со значением молодая женщина (alma) при помощи греческого слова (παρθένος), которое в тот момент могло значить то же самое, но в конечном счете стало толковаться как «молодая женщина, никогда не имевшая сношений с мужчиной». 

Возможно, переводчик Исайи опирался на опыт перевода Быт 24.43, где в древнееврейском тексте стоит alma, а в Септуагинте — παρθένος.  

Матфей отнес этот пассаж к мессианской традиции и, таким образом, указал, что Иисус исполнил его, как он исполнил и другие пророчества Писания, родившись от «Девы». Матфей пытался найти в Писании «оправдание» унаследованной им традиции, которая изначально имела иной смысл (в этом тексте у Исайи не упоминается Мессия). 

Отметим, что у Матфея Дева молчит и не получает никаких откровений. Главный герой его повествования — Иосиф.

Лука писал примерно десять лет спустя. У него рассказ о рождении Иисуса принимает совершенно иной оборот. Да, он тоже исходит из того, что Иисус родился в Вифлееме. Но это почти всё, в чем схожи их с Матфеем повествования.

Луке важны не столько ветхозаветные пророчества, сколько богословский тезис, что

Иисус становится Сыном Божьим не в момент своего воскресения или крещения, но уже в момент зачатия.

Например, в евангелии от Иоанна (конец I века) отражен более поздний взгляд,  что Христос был предвечным божественным Логосом-Словом, которое

“стало плотью и обитало среди нас” (Ин.1:14).

Но не у Матфея и Луки. Их рассказы не имеют ничего общего с представлением, будто Логос существовал еще до своего зачатия. Здесь Иисус представлен не как начавший свою жизнь в качестве смертного и вознесенный до божественного статуса благодаря своей  добродетели и  смирению перед волей Божьей (первоначальная христология усыновления и адаптации). В евангелиях Матфея и Луки Он божественный с самого момента своего зачатия. 

Скорее всего, Лука хотел подчеркнуть, что Иисус был Сыном Божьим на всех значительных стадиях своего существования: при рождении, крещении и воскресении. Отголоски этих древних христологий встречаются в разных частях его книг. В речь из книги Деяний он включил традицию, утверждающую, что Иисус стал Сыном Божьим в момент воскресения (13:33); в Евангелие – другую традицию, согласно которой Иисус был усыновлен Богом при Крещении (3:22), к которой он добавляет еще и третью, по которой он был Сыном Божьим от рождения (1:35). 

Возможно, Лука не просто знал о том, что рождественская традиция уже развивалась. У него было Евангелие от Марка. Он изначально хотел ввести темы, которые бы после развил в своем Евангелии, и ему было важно показать, что Иисус, как наследник трона Давидова, родился в Вифлееме.

Но, в отличие от Матфея, Лука соглашался с Марком: семья Иисуса жила в Назарете. И появилась проблема: как у обычной четы из Назарета мог в Вифлееме родиться чудесный младенец, чтобы исполнились пророчества, связанные с Давидом? 

Лука не ссылается на пророчество Исайи, девственное зачатие следует здесь из сопоставления с зачатием Иоанна Крестителя, а также рассказами о зачатии Исаака (Быт 17-18) и Самуила (1 Цар 1-2). Чудеса Нового Завета превосходят чудесные события Ветхого.

Важно учитывать и то, что Лука писал для языческой аудитории, а в античном мире чудесные рождения были обычным приемом, призванным объяснить необычные качества вождя, например, кесаря Августа.

Рождение в Вифлееме — исполнение пророчества и связь с Давидом

Где родился Иисус? Он был широко известен как Иисус из Назарета (Мк 1:24, 6:1–6, 16:6; Мф 21:11, 26:71; Лк 4:16, 18:37, 24:19; Ин 1:45, 18:5), и, видимо, местом его рождения и был Назарет. 

Рождение Иисуса в Вифлееме –  часть искусственно созданного мифологического образа. Он родом из Назарета, ничем не примечательного городка, о котором люди позже говорили:

«Из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин 1:46).

Во всяком случае, автор Евангелия от Марка, самого раннего, предполагает именно так. В тексте Марка нет никаких упоминаний не только о Вифлееме, но даже о чудесном рождении.

Вифлеем как место рождения Иисуса вошел в христианскую традицию не ранее 80-х годов, когда свое Евангелие написал Матфей. Вифлеемская традиция взята не из воспоминаний очевидцев, а из мессианского текста в Книге пророка Михея.

Отметим, что цитируя пророка, Матфей внес правку, чтобы тексту придать иной смысл, чем тот имел первоначально. В Мф. 2:6 слова пророка Михея приведены не по еврейскому подлиннику и не по переводу LXX, они были родом истолковательного перевода:

«И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше правителей Иудиных» (перевод еп. Кассиана).

Отрывок Мих. 5:2 читается так: 

— «и ты, Вифлеем Ефрафа, мал ты, чтобы быть среди племен Иуды» (буквальный перевод с еврейского); 

— «и ты, Вифлеем, дом Ефрафа, самый малый, чтобы быть в тысячах Иуды (Септуагинта). 

Матфей предполагает, что Мария и Иосиф жили в Вифлееме, – да, так легко объяснить, почему Иисус там родился. По словам Матфея, Мария и Иосиф имели там дом (а не хлев), ясно заметный, над которым могла застыть звезда, изливая на него свой ровный яркий свет. Именно в этот дом и планировал Иосиф вернуться из Египта. И все же Матфей прекрасно знает, что исторический Иисус был “из Назарета”. 

В те дни почти никто из Иерусалима и Иудеи не переселялся в Галилею. Вся жизнь евреев – социальная, политическая, торговая, – если и поощряла переселение, то как раз в обратном направлении – в сторону Иерусалима, а не от него. И тем не менее Матфей отправляет семью Иисуса именно в ту сторону, чтобы объяснить галилейское происхождение Иисуса.

А чтобы такое поведение не показалось парадоксальным, он включает в повествование о младенческих годах весьма натянутую драму, призванную показать, что заставило семью Иисуса покинуть благородное место его рождения – Вифлеем Иудейский – и растить его в сельской глубинке Галилеи.

Это надуманное объяснение включает и массу сверхъестественных посланий, полученных во сне, и даже элементы придворной интриги. Все эти мотивы в повествовании Матфея о рождении Иисуса явно не имеют отношения к истории. Скорее, они отражают возрастающую силу притязаний на то, что он был наследником трона Давидова: такой была черта обетованного еврейского Мессии.

Давид родился в Вифлееме и был пастухом. Вот почему и рождение Сына Давидова соотносится с Вифлеемом и пастухами.

У Луки Иисус и его родители не бегут в Египет, как предполагал Матфей, а остаются близ Иерусалима и ждут церемонии обрезания младенца на восьмой день его жизни и обряда очищения на сороковой день.

Лишь затем все семейство неспешно возвращается в свой дом в Назарете, где, согласно традиции, Иисус и вырос. Несомненно, там же он и родился.

Иосиф как легендарная личность

Единственные во всей Библии биографические детали, связанные с Иосифом, содержатся в рассказе о Рождестве.

Во-первых, у Иосифа есть отец по имени Иаков. Во-вторых, Бог, как кажется, общается с Иосифом только через сны (приводятся четыре таких откровения: 1:20, 2:13, 2:19, 2:22). В-третьих, роль Иосифа в драме спасения – спасти обетованное дитя от смерти, взяв его с собой в Египет (2:13–15).

Каждая из этих деталей, безусловно, была знакома евреям, читавшим Матфея и прекрасно знавшим историю патриарха Иосифа из Книги Бытия (главы 37–50).

У «того» Иосифа тоже был отец по имени Иаков (Быт 35:24). «Тот» Иосиф тоже был тесно связан со сновидениями (Быт 37:5, 9, 19; 40:5, 16; 41:1–36) и более того, достиг высшей власти в Египте как искусный толкователь снов (Быт 41:38). Роль Иосифа в драме спасения состояла в том, чтобы спасти избранный народ от голодной смерти, уведя его в Египет (Быт 45:1–15).

Эти биографические связи едва ли случайны. Они слишком очевидны и искусственны, чтобы служить историческим свидетельством.

Речь идет лишь о еще одной попытке привить Иисуса к древу библейского эпоса, который формировал мифологическое самосознание еврейского народа.

Если Иосиф — легендарная личность, то противоречия между родословными в евангелиях Матфея и Луки сразу исчезают. Описывая предков Христа, каждый евангелист преследовал свою цель. Эти цели были не историческими, а богословскими.

Сюжет с разрывом помолвки, сновидениями и восстановлением брака

Зачем Матфей упоминает сомнения Иосифа? По выражению свт. Иоанна Златоуста,

«душа его объята худым подозрением».

Матфей сознательно строил свой рассказ о зачатии Иисуса на основе иудейских текстов, рассказывающих историю зачатия Моисея и уже известных в I-м веке. Матфей создал историю со знакомыми по мидрашам элементами, такими как развод, откровение и восстановление бpaкa. И за всем этим стоит стремление Матфея представить Иисуса “новым Моисеем”.

Младенца Моисея хотел погубить фараон – Младенца Иисуса хотел погубить царь Ирод. По приказу фараона египтяне убивали всех еврейских мальчиков – по приказу царя Ирода убивали младенцев в Вифлееме и в окрестностях. Иисуса, спасая от гибели, уносят в Египет – в Египте Бог спас и вырастил Моисея.

Сопоставляя эти истории с рассказом Евангелиста Матфея, мы увидим удивительные параллели.

А) Иосиф решил разорвать помолвку и отпустить Марию (Мф.1:19);

Б) получает во сне откровение не делать этого (Мф.1:20);

В) восстанавливает отношения с невестой: “взял Марию как жену к себе в дом” (Мф.1:24).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Так как Моисей был очень популярным персонажем еврейского фольклора, о нем было придумано множество историй. В книге Исход сказано, что даже зная об угрозе жизни рожденным мальчикам,

“некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени. Жена зачала и родила сына и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца” (Исх. 2:1–2).

Почему эта иудейская пара не воздерживается от близких отношений, зная, что новорожденные мальчики обречены на гибель? 

Ответ дан в «Библейских древностях» Псевдо-Филона — иудейской книге I в. н.э., дошедшей до нас на латыни, и переписывавшейся вместе с латинскими переводами трудов Филона Александрийского, но очевидно написанного не Филоном. 

Вот фрагменты из этой истории.

Развод: Тогда старейшины народа собрали народ и стонали, говоря: «Установим же правило у нас, чтобы мужчина не прикасался к своей жене… пока не узнаем, что может сделать Бог». И Амрам ответил им и сказал… «Я пойду и возьму жену себе и не подчинюсь повелению царя».

Откровение: И угоден был Богу замысел Амрама. И сказал Бог… «Родившийся от него будет служить мне вечно».

Восстановление брака: И пошел Амрам из колена Левиина и взял себе жену из своего колена. И когда взял он ее, другие последовали за ним и взяли себе жен…

Второе Откровение: И были у того мужа один сын и одна дочь, имена их были Аарон и Мириам. И Дух Божий сошел на Мириам ночью, и увидела она сон, и рассказала его утром родителям своим, говоря: я увидела этой ночью, вот, муж в льняных одеждах предстал предо мной и сказал: «Пойди и скажи родителям твоим: Вот, рожденный от вас брошен будет в воду… И Я сотворю через него знамения и спасу народ Мой” (9:1–10).

Несомненно, что у Матфея используется та же самая схема, что и в этом тексте, рассказывающем о Моисее. 

А вот цитата из другого историка, Иосифа Флавия, писавшего в то же время, что и Матфей:

«Один знатного происхождения еврей, Амрам, очень заботился об участи всего своего народа, боясь, как бы он совершенно не исчез с лица земли, при этом жена его была беременна. Господь Бог в ответ на его мольбу явился ему во сне. Он стал уговаривать Амрама не отчаиваться относительно будущего, говоря, что… ребенок, из-за которого египтяне решили убивать всех рождающихся израильских мальчиков, будет именно твоим сыном. Он останется скрытым от лиц, подстерегающих его с целью загубить его, необычайным образом будет воспитан и освободит народ еврейский от египетского ига. Этим он на вечные времена оставит по себе славную память не только среди евреев, но и у иноплеменников».

Обратим внимание на то, что Амрам получает откровение во сне – как это происходит и у Матфея. Здесь Иосиф — новый Амрам.

Перепись

Примерно в 85 г. или даже позже Лука пишет свое Евангелие и привносит в историю о девственном рождении множество новых деталей.

Лука выбрал сомнительный с исторической точки зрения литературный прием.

Еще до рождения Иисуса, писал Лука, кесарь Август издал указ о всеобщей переписи, и указ этот требовал, чтобы люди вернулись в те места, где жили их предки (Лк 2:1–5).

Иосиф, по словам Луки, происходил из «дома и рода Давидова», и потому ему пришлось вернуться в Вифлеем. Он взял с собой беременную жену, которая вскоре должна была родить (2:5). По этой-то причине, утверждает Лука, чета из Назарета оказалась в Вифлееме как раз тогда, когда ребенок появился на свет.

Август никогда не проводил одновременно переписи по всей римской империи, не говоря уже про весь мир.

После снятия Архелая, сына Ирода Великого, последовала первая перепись в Иудее. Ее проводил правитель Сирии Публий Сульпиций Квириний, которого в 6 году н.э. прислали для решения этой задачи.

В Деяниях Лука упоминает об этой переписи, отмечая, что “явился Иуда Галилеянин в дни переписи и увлек народ за собой” (Деян 5.37).

При этом он утверждает, что Иисус был зачат во дни Ирода царя.

Рождение Иисуса во времена правления Ирода Великого, умершего в 4 г. до н.э., не могло произойти во время переписи Квириния, начатой в 6 году н.э.

Властелину ради переписи или сбора податей нет смысла приказывать людям возвращаться в края предков. Для такого нужна столь эффективная работа правительства и такое искусство учета, которого у нас нет и сейчас. И уж тем более его не представить в древнем мире, где никто не получал никаких свидетельств о рождении, браке или смерти. 

В то время перепись проводили в жилище, то есть там, где человек жил, работал и платил налоги.

Иосиф жил на севере, в Галилее, управляемой Иродом Антипой, и должен был платить любые налоги и подати именно здесь, а не на юге, которым напрямую правили римляне.

Квириний не имел непосредственной власти над Галилеей.

Есть и еще одно обстоятельство, которое делает такое предположение абсурдным. В генеалогии Луки (3:23–38) перечисляется сорок одно поколение от Давида до Иосифа. Вопрос: сколько прямых наследников наберется у человека за сорок одно поколение? Их число должно измеряться миллионами! Если бы такой подход применяли в прямом смысле слова, стоит ли удивляться, что в гостинице не нашлось свободных мест!

Ни на Ближнем Востоке, ни даже в современном мире, нет такого города, нет такой страны, способной совладать со столь огромным притоком людей. Истории здесь нет и не было!

Еще одно соображение.

От Назарета до Иерусалима примерно 150 километров, а от Назарета до Вифлеема – где-то сотня. Это неделя, а то и десять дней пути. В ту эпоху путешествовать можно было или пешком, или верхом на осле. Ни кафе тебе, ни мотелей. Спишь в чистом поле, ешь все, что взял, да может, купишь что в дороге. Днем палит, надо искать тень. Ночью тьма кромешная, и после заката идти опасно. Если собрать все это воедино, встает вопрос: какой муж в здравом рассудке потащил бы в такое путешествие беременную жену на восьмом, а то и девятом месяце? Как ему вообще могло прийти в голову взять ее с собой?

В конце концов, в то время

женщин не вносили в списки для голосования, их не облагали налогами, а в жизни общества они не принимали решений вообще. Для регистрации по домам требовалось присутствие только главы дома. 

Очевидно, что литературный прием, к которому прибегнул Лука, чтобы привести Иисуса к моменту его рождения в Вифлеем и тем самым подкрепить растущую мифологию, имеет немало уязвимых мест.

Волхвы с дарами

Ни один хоть слегка уважаемый библеист в наши дни не станет всерьез защищать их историчность. История о волхвах, приведенная лишь у Матфея – по всем признакам проповедь или рождественская увертюра.

Она допускает разные толкования и строится на драматическом развитии эпизода из 60-й главы Книги пророка Исайи, где говорится:

цари придут к «восходящему над тобою [над Иерусалимом] сиянию [Бога]» (Ис 60:3).

Эти цари прибудут верхом на верблюдах из Савы и привезут с собой золото и ладан (60:6). Вот ядро истории волхвов, которые

“преподнесли Ему в дар золото, ладан и смирну” (Мф. 2:11).

Как же тогда туда попала смирна (мирра — ароматическая смола, ценившаяся в древности как благовонное курительное вещество), которой у Исайи явно нет? У него есть другая деталь: цари прибывают из Савы. Слово «Сава» могло напомнить еврейским толковникам еще один эпизод их священной истории, когда царица Савская посетила Соломона. Сказано, что она 

«прибыла в Иерусалим с огромным караваном верблюдов, груженных благовониями, несметным количеством золота и драгоценными камнями” (3 Цар. 10:2).

Видимо, так мирра и проникла в историю волхвов.

Как же цари из текста Исайи стали волхвами (μάγοι)? Вероятно, их прообразами были

«тайноведцы, и гадатели, и чародеи, и халдеи (вавилоняне)” (Дан. 1.20, 2.20, 4.7, 5.7)

которые выступали противниками Даниила, но в рассказе Матфея они на стороне Иисуса.

Рождественская звезда

В изложении Матфея волхвы идут за волшебной звездой, а та с небесных высот на востоке возвещает о рождении царя Иудейского (Мф 2:2). Потом звезда плывет по небу так медленно, что эти ближневосточные звездочеты могут проследовать за ней до места назначения (Мф 2:9).

В той картине мира они были чем-то вроде фонариков, которые Бог развешивал на небе, объявляя о рождении некоей важной персоны.

В раввинистической традиции одна такая звезда возвестила о рождении Авраама, отца множества народов; другая – о рождении Исаака, обетованного дитяти; а третья – о рождении Моисея, сотворившего самосознание еврейского народа. 

В книге Чисел есть прямое указание на звезду:

“Вот восходит звезда из Иакова, жезл вздымается из Израиля” (Чис 24.17).

В Септуагинте (LXX) это указание на человека:

δείξω αὐτῷ καὶ οὐχὶ νῦν μακαρίζω καὶ οὐκ ἐγγίζει ἀνατελεῖ ἄστρον ἐξ Ιακωβ καὶ ἀναστήσεται ἄνθρωπος ἐξ Ισραηλ καὶ θραύσει τοὺς ἀρχηγοὺς Μωαβ καὶ προνομεύσει πάντας υἱοὺς Σηθ

С греческого: «воссияет звезда от Иакова и восстанет человек от Израиля»

Перевод этого места в таргумах свидетельствует о том, что иудеи I-II в. н. э. понимали его в мессианском смысле:

В «Таргуме Онкелоса» слово כּוֹכָב (звезда) заменено словом מַלְכָּא = евр. מֶלֶךְ (царь):

«Тогда произойдет Царь от Иакова и Мессия Израильский будет помазан».

В «Таргуме псевдо-Ионафана»

 Он «убивает князей Моава и господствует над всеми сынами человеческими».

«Иерусалимский Таргум» на арамейском языке говорит, что Бог

«произведет Царя из дома Иакова, Разрушителя и Правителя из дома Израилева»

Арамейские термины «разрушитель» и «правитель» описывают мессианскую роль.

В «Апокалипсисе» Спаситель называет Себя звездой:

«Я звезда светлая и утренняя» (Откр. 22:16).

Таким образом, оба евангелиста с помощью ветхозаветной символики света свидетельствовали о значении Рождества.

Кстати, преподобный Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры» утверждал, что

«кометы – некоторые знамения, объявляющие о смерти царей».

Точнее “изложения веры” и не придумаешь! К астрономии эти мифические представления не имеют никакого отношения.

Избиение 14000 младенцев

Ирод, осознав, что иноземцы отказались шпионить в его пользу и искать новоявленного претендента на престол, приходит в ярость, решает прибегнуть к «плану “Б”» (Мф 2:16–18), собирает армию и шлет солдат в Вифлеем, веля убить всех еврейских младенцев мужского пола в тщетной попытке уничтожить обещанного Богом освободителя – то есть поступает точно так же, как поступил египетский фараон, когда родился Моисей.

Матфей снова связывает две эти истории, когда говорит, что действия Ирода повлекли бегство семьи в Египет. Все эти символические намеки умелый рассказчик искусно вплетает в повествование о мнимом рождении Мессии в Вифлееме. Они романтичны и занятны, но в них нет и следа исторических свидетельств.

В то время в Вифлееме проживало не более 1000 человек. Соответственно, от рук солдат могло погибнуть около 35 мальчиков. Откуда тогда возникло число вифлеемских младенцев — 14000? Их память православные совершают 29 декабря (11 января нового стиля). 

Возможно, здесь снова проявление нумерологии. 14- число имени Давида, 1000 — символ полноты. При такой логике 14000 — это символическая полнота всех пострадавших ради Сына Давидова — Христа. 

Согласно другой гипотезе,  здесь символически указывается на страдания всех «сыновей» и вообще потомков Рахили —

«это сыны Рахили, которые родились у Иакова, всего четырнадцать душ» (Быт.46:22).

По 14-ти тысячам «своих сыновей» плачет Рахиль.

Как мы видим, историческая точность фактически не интересовала древних христиан. Важен мотив бегства: Моисей бежал из Египта, а Новый Моисей бежит в Египет. То, что для Моисея было страной проклятия и смерти, стало для Иисуса местом спасения.

Итак, история про избиение вифлеемских младенцев — придуманное исполнение древнего пророчества.

Датировки

Лука утверждает, что перепись по приказу кесаря Августа имела место, когда Квириний был правителем Сирии. Из светских документов следует: Квириний стал правителем Сирии зимой 6–7 годов нашей эры. Если, как полагает Лука, Иисус родился, когда Ирод еще находился на престоле (4 г. до н. э.), то к тому моменту, когда Квириний занял свой пост, ему уже было десять или одиннадцать лет. Уже один этот факт сотрясает «историчность» всего рассказа.

Никто не знает, когда родился Иисус. 

Христиане праздновали Рождество в другие дни, в том числе в марте, апреле, мае и ноябре. 

Дата 25 декабря впервые указана Секстом Юлием Африканом в его летописи, написанной в 221 году, либо в толковании Ипполита Римского на книгу пророка Даниила, написанном до 211 года, где он пишет, что Христос родился в среду, 25 декабря, в 42-й год правления Августа

Климент Александрийский в своей хронологической системе помещал Рождество Христово на 6 января; эту же дату отстаивал и свт. Епифаний Кипрский. Кстати, Епифаний сообщает, что в Александрии, Петре и идумейской Элусе 6 января совершалось празднование в честь рождения языческого бога от девственницы, сопровождавшееся торжественной ночной процессией, пением и музыкой.

В традиции Церквей Египта, Сирии и Малой Азии 6 января отмечалось Богоявление — праздник, который объединял воспоминание Рождества Христова и Крещения Господня.

В Сирии и Египте центральной темой праздника 6 января было крещение Иисуса в Иордане, которое одновременно интерпретировалось как его «рождение» от Бога Отца.

Впоследствии интерпретация Крещения Господня как «рождения» стала расцениваться как ересь адопцианства.

Около 350 года папа римский Юлий постановил праздновать Рождество 25 декабря, тем самым соединив его с римским зимним праздником “Рождения непобедимого солнца”. С конца IV в. на Востоке распространилась изначально западня традиция праздновать Рождество Христово отдельно — 25 декабря.

Счисление, положенное в основание нашей эры, было сделано в 525 году римским монахом Дионисием Малым. Дионисий, возможно, основывался на данных Хронографического сборника за 354 год. Здесь рождение Иисуса отнесено на год консульства Гая Цезаря и Эмилия Павла, то есть на 1 г. н. э. Однако даты после 4 года до н. э. маловероятны, так как по евангелическим данным Иисус родился во времена Ирода Великого, а тот умер в 4 году до н. э.

Скорее всего, годом рождения Иисуса был 5 год до н. э. (749 год от основания Рима).

Вол, осел и повитухи на иконе Рождества Христова

В правом нижнем краю православной иконы изображено омовение Богомладенца повитухами.

Этот элемент иконографии праздника взят из апокрифического рассказа о двух женщинах, усомнившихся в сверхъестественном рождении, но по призыву Иосифа и Ангела Божия якобы принявших участие в омовении Сына Девы. 

Но в каноническом евангелии отрицается потребность Марии в помощницах:

она «родила Сына своего Первенца, спеленала Его, и положила Его в ясли» (Лук.2:7).

Начиная с IV в. рядом со спеленатым Младенцем стали изображать двух животных.

Этот сюжет был также взят из апокрифического источника.

Противостояние богословия Бога Израилева имперской теологии

Рассказы о Рождестве отражают конфликт между обожествлением императора и верностью христиан своему Господу. Можно сказать, что они содержат политический вызов  — как для древности, так и для нынешнего времени.

Иисус — Сын Божий (а император — нет),

Иисус — спаситель мира  (а император — нет),

Иисус — Господь (а император — нет),

Иисус — путь мира на земле (а император — нет).

Благая весть ставит под вопрос готовые представления о “положении вещей”, которые кажутся самоочевидными. К подрывным рассказам из Библии следует отнести и рождественские истории. 

Кто был царем иудейским? Ирод, который больше похож на нового фараона? Или, скорее, Иисус был подлинным царем иудейским, за что власти этого мира пытались его уничтожить?

Ирод, поставленный Римом, пытается убить Иисуса.

Пилат, поставленный Римом, убивает мессианского царя иудеев.

В Новом Завете есть и третий рассказ о Рождестве с поразительными мифологическими образами, и именно он прекрасно отражает антиимперский импульс, стоящий за двумя историями евангелистов. Здесь рождение Сына Божия описано иными красками и представлено в виде образа Жены с Младенцем и Дракона.

“Дракон стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню” (Откр 12.2-5).

Это видение раскрывает образ, который был широко известен в древней мифологии.

В популярном греческом мифе, известном в нескольких вариантах, рассказывается о Лете (Латоне), которая родила Аполлона, скрываясь от чудовища-змея (дракона) Пифона; Аполлон затем стал преследовать змея и поразил его. В египетской истории богиня Исида родила бога солнца Гора, когда красный дракон Тифон преследовал ее; Гор в конце концов убил Тифона. Такие мифы также связывались с римским императором, чье правление здесь сопоставлялось со злым драконом.

Первый римский император Август претендовал на место божественного спасителя в имперской идеологии. Во время написания Апокалипсиса поклонение образу императора в его храме было проверкой на верность государству.

В Откровении, однако, император является марионеткой дракона, тогда как Иисус – божественный вождь группы, преследуемой за отказ поклоняться императору.

Столкновение царства Божия и царства кесаря — контекст для историй о Рождестве. В то время каждое из этих двух царств считало себя пятым и окончательным царством на земле (Дан 7.27).

Римский император кесарь Август носил следующие титулы: божественный, сын бога, бог от бога, господь и спаситель мира. И когда какой-то из этих титулов приписывали родившемуся Иисусу, это звучало как издевательство или как государственная измена.

Рождественские истории призывают читателя встать на сторону Царства Божьего, противостоящего царству Рима. Империя обещала принести мир с помощью грубой силы. Вмешательство Бога в земную историю обещало принести мир с помощью справедливости и без насилия.

Подведем итоги

Ни одна из пяти приведенных Матфеем цитат не является предсказанием о далеком будущем или об Иисусе. Матфей вырывал отрывки текстов из их древнего контекста и придавал им смысл, которого они не имели. Из-за пристрастного отношения к числу пять Матфею пришлось даже изобрести “предсказание” про Назарет. 

Иисус родился в Назарете. Самым обычным образом. Как все. От земных отца и матери. И рождение в Вифлееме, и традиция непорочного зачатия – это элементы разворачивающегося процесса богословских толкований, проникшие в христианскую письменную традицию не ранее 90-х годов нашей эры, то есть спустя 50, а то и 60 лет после того, как завершилась земная жизнь Иисуса.

В ранних текстах Нового Завета перед нами разворачивается фактическая подоплека истории Иисуса, и мы можем наблюдать развитие традиции, не опасаясь, что, разоблачая детали одну за другой, подвергаем сомнению установленную истину.

Никакой истины о семье и рождении Иисуса не существует.

Мы отвергаем идею о том, что Иисус родился в Вифлееме. Затем – идею девственного рождения, как чистую фантазию. Затем показываем, что персонаж, которого обычно считают земным отцом Иисуса – не историческая личность, а легко распознаваемый литературный прием.

По всей видимости, рождественские истории содержат всего три факта:

Иисус существовал, у него были родители и они жили в Назарете.

Образ Вифлеема отражает желание древнего Израиля обрести царя, подобного Давиду, великого царя-пастыря. Рождение в Вифлееме — символическое свидетельство того, что Иисус есть “сын Давидов”, идеальный царь.

Рождественские рассказы — это увертюры к повествованию о жизни и миссии Иисуса, подобные притче. Древних христиан не особо заботил вопрос фактической достоверности. Их более интересовали смыслы текстов. Такое докритическое отношение к историям о Рождестве стало проблемой в современном мире, где истина отождествляется с фактами, а научный метод познания строится на эксперименте и верификации. В итоге христиане-фундаменталисты воспринимают библейские рассказы как буквальные факты.

Но есть и такие христиане, которые не думают, что истинность их веры не зависит от истинности библейских рассказов. Они рассматривают события, описанные в Св. Писании, как притчи, увертюры или как иконы. Ведь истина притчи никак не зависит от достоверности изложенных в ней фактов, поэтому ни один христианин не рассматривает притчи Христовы как реальные факты, например, что блудный сын или добрый самаритянин реально существовал. Такие христиане вопрос о достоверности библейских рассказов просто отодвигают в поисках их смыслов.

Смысл рождественской увертюры по Матфею таков: Иисус — новый Моисей. Зачатие Моисея сопоставляется с зачатием Иисуса, используя популярные в то время источники (таргумы  и мидраши). В увертюре Луки отражены важнейшие темы его богословия: женщины, отверженные люди и Св. Дух. Иисус у Луки — это новый Адам, начало нового творения. Матфей и Лука сходятся в том, что Иисус — новый Давид.

Библейские повествования о зачатии, рождении и младенчестве Иисуса представляют собой в большей мере богословскую метафору и притчу, чем описание исторических фактов.

Истории про Рождество ставят перед христианами вопрос: где их место в этих историях?

Они подобны волхвам, которые следуют за светом и отказываются сотрудничать с властителем, желающим уничтожить свет?

Или же они больше похожи на Ирода, переполненного страхом, который готов использовать любые средства, включая насилие и убийство, чтобы сохранить свою власть?

Или они на стороне дракона из Апокалипсиса, готового пожрать младенца, чтобы можно было править с помощью запугивания и угроз, говоря, что мы “несем мир земле”?

Христиане ждут прихода царства справедливости и мира или же подобно всем сторонникам имперского богословия они стремятся к миру через победу?

Литература

1. Барт Д.Эрман. Как Иисус стал богом. — М.: Эксмо, 2016
2. Борг М., Кроссан Д.Д. Первое Рождество. Что на самом деле говорят Евангелия о рождении Иисуса М.: Эксмо. 2009
3. Данн Джеймс Д. Единство и многообразие в Новом Завете. Исследование природы первоначального христианства. — М.: ББИ св. апостола Андрея, 2009
4. Крейг Кинер. Библейский культурно–исторический комментарий. Часть 2 Новый Завет. Под общ. ред. Р. 3. Ороховатской. — СПб.: Мирт, 2005. — 733 с.