Недавно вышла в свет статья иерея Алексия Андреева «Кто этот Сын человеческий?»: образ из Дан 7:13 в иудейской
апокалиптической литературе и евангельских текстах.
Здесь автор раскрывает тезис, что раннехристианская община опиралась на образы, понятные и принятые среди иудеев,
для разработки своих первых христологических идей. В частности, он задается вопросом
«Почему некоторые изречения о «Сыне человеческом» были интерполированы в евангельское повествование ранними христианами?»
Ключевые идеи иерея Алексия Андреева о «Сыне человеческом»
«Апокалиптические тексты Второго Храма свидетельствуют о том, что мессианское понимание «Сына человеческого» было не нововведением раннехристианской общины, а продолжением и развитием уже существующих иудейских апокалиптических ожиданий.
К концу I в. н.э. в иудейской эсхатологии сложилось представление о богоподобном судье и вершителе справедливости. Этот образ формировался на основе различных библейских традиций, включая образы Давидического царя, Раба Господня у Второисаии и, в первую очередь, «Сына человеческого» из книги Даниила. В свою очередь, за апокалиптичными образами 7 главы книги Даниила стоит иудейское переосмысление ханаанского мифа о двух божествах.
В 1 Енох, 4 Ездры и 2 Вар «Сын человеческий» / Мессия представлен как фигура, которая приходит с небес, чтобы судить и спасать, что напрямую перекликается с евангельскими речениями, где Иисус говорит о Своём возвращении на облаках небесных (Мф 24:30, Лк 21:27).
В Премудрости Соломона описывается праведник, который подвергается гонениям и казни со стороны нечестивых, но в конечном итоге оправдывается на небесном суде. Этот образ страдающего праведника, который возвышается Богом, перекликается с евангельскими описаниями Иисуса как страдающего Мессии, который после смерти воскресает и возносится на небо (Мф 27:39–44, Лк 23:35–37).
В 1 Енох и 2 Вар «Сын человеческий» / Мессия описывается как предсуществующая небесная фигура, которая была сокрыта до времени своего явления. Это представление о предсуществовании и богоподобном статусе также находит отражение в Евангелиях, где Иисус говорит о Своём небесном происхождении и божественной миссии (Ин 3:13, Ин 6:62).
В рассмотренных апокалиптических текстах «Сын человеческий» выступает как судья, который вершит последний Суд над народами и царями. Эта функция также находит отражение в Евангелиях, где Иисус говорит о Своей роли как судьи в последние дни (Мф 25:31–46,Ин 5:27). В 1 Енох и 4 Ездры «Сын человеческий» не только судит, но и защищает праведных, что также перекликается с евангельскими речениями, где Иисус обещает защиту и спасение тем, кто следует за Ним (Мф 10:32–33, Лк 12:8–9). Апокалиптические тексты явно используют язык и образы из Даниила 7:13, где «подобный сыну человеческому» приходит с облаками небесными, чтобы получить власть и славу. Этот же язык используется в Евангелиях, где Иисус говорит о Своём возвращении на облаках небесных (Мк 13:26, Мф 24:30).
В 1 Енох и 4 Ездры «Сын человеческий» также приходит с облаками, что свидетельствует о том, что этот образ был хорошо известен и использовался в иудейской апокалиптической традиции задолго до появления христианства.
Премудрость Соломона и Притчи Еноха предлагают разные варианты общего предания о грядущем оправдателе, соединяя образы и язык из царственных пророчеств и Второисаии. Однако если Притчи Еноха представляют «сына человеческого» как единственного в своем роде,
то Премудрость Соломона применяет термины «ὁ δίκαιος» и «υἱὸς θεοῦ», для обозначения коллективной фигуры, олицетворяющей общину праведников».
Подведем итоги
Для понимания канонических евангелий необходимо знать не только и не столько тексты Еврейской Библии, сколько апокалиптические ожидания иудеев межзаветного периода.
Литература
Андреев А.В. «Кто этот Сын человеческий?»: образ из Дан 7:13 в иудейской апокалиптической литературе и евангельских текстах // “Теология: теория и практика” 2025. Т. 4. No 4. С. 68-83
