Многих православных шокировало решение проповедника Андрея Конаноса оставить священный сан. Ведь он написал множество статей, вел передачу на радио, издательство Сретенского монастыря годами печатало его книги, которые хорошо продавались. Это был топовый автор для таких, казалось бы, противоположных изданий, как Православие. ру и Правмир. Отец Андрей намекнул, что принял решение не спонтанно: за многие годы службы он натерпелся от своей религиозной организации. По его словам, он много плакал и терпел боль в душе. Однако в творчестве Конаноса мы этого не видим: он писал про радость и любовь, его тексты наполнены светлым оптимизмом. Как теперь относиться к его книгам? Неужели он врал и лицемерил все это время?
Хорошо известно на множестве примеров, что в православии нет культуры доброжелательного отношения к ушедшим — и в этом оно подобно секте. Если ты оставляешь сан — тебе вдогонку летят ярлыки «слабак», «лицемер», «трус», «эгоист», обязательно скажут, что ты не встретил Христа, сломался, обмирщился, «вышел из нас, но не был нашим». Все делают вид, что тебя жалеют, но на самом деле просто ненавидят, ведь своим уходом ты расшатываешь их убогую картинку мира, где священник — это такой сакральный витязь, связанный обетами по рукам и ногам. В духе этой традиции нетерпимости люди, лично не знавшие архимандрита Андрея, пытаются оценить его духовность по фотографиям, каким было его лицо до и после. О явных мракобесах и говорить нечего — от них другого не ждешь.
Но вот вроде бы либеральный игумен Петр (Мещеринов) тоже не воздержался от духовных диагнозов. По его мнению, написанное Конаносом — это «сладкое-сладкое», «коуч-христианство… христианство без креста». По логике Мещеринова, Конанос легкомысленно относился к несению своего креста, поэтому и отрекся от сана. Для игумена Петра слишком много радости — плохой духовный симптом.
Думаю, на самом деле все обстоит иначе. Андрей Конанос не легкомыслен, а честен и последователен. Просто он проповедовал не то христианство, к которому привыкли Мещеринов и многие другие православные. Для него внутренняя свобода человека, его гармония с самим собой — гораздо большие христианские ценности, чем сугубо формальная связь с религиозной организацией и участие в отправлении культа. Если вы не смогли понять это из книг отца Андрея — то это не его проблема. В церкви есть и противоположные примеры, когда психологическая искореженность человека, дисгармония его душевной жизни приводила к чрезмерному религиозному рвению, сектантской церковности, истовой борьбе с неправильными взглядами.
Хороший пример такого типа верующего — известный духовный писатель иеромонах Серафим (Роуз), вчера как раз была годовщина его смерти. Он отличался своей нетерпимостью к экуменизму и современной науке, при этом выглядел очень цельной, духовно зрелой личностью. Однако реальность, как всегда, оказалось сложнее.
В статье «Жития святого» (Lives of a Saint) на сайте колледжа «Pomona College» (California) утверждается, что в 1956 г. 22-летний подвыпивший Юджин Роуз (будущий Серафим) признался своему близкому другу из колледжа, что является практикующим гомосексуалистом. Это случилось после того, как мать Роуза обнаружила переписку между ее сыном и школьным другом Юджина. Мать устроила тогда истерику, а отец Юджина подумал, что сын болен и нуждается в помощи психиатра. В письме Юджин сообщает, что предстоящее лето он будет спать с юношей, которого он любит, и который любит его.
Далее юный Роуз пишет, что не мог раскрыться ранее, так как ожидал, что друг начнет воспринимать его как насекомое, как монстра или же как «больного» человека.
На тот момент Юджин воспринимал свои сексуальные наклонности как совершенно «нормальные».
Далее последовало присоединение к Православной Церкви и годы борьбы с гомосексуальностью.
В своей публикации «Иеромонах Серафим Роуз и гомосексуализм» игумен Петр (Мещеринов) еще в 2013 г. задался вопросом, «как мог о. Серафим, сам по себе тонкий и глубокий человек, многие годы… пребывать в столь глупом антиэкуменизме и зилотстве? И вот, кажется, найден ответ. В юности о. Серафим прошел через опыт гомосексуальных искушений. В его „зилотстве“ явно отразилась борьба с самим собой. Затем… тяжелейшим ударом для него явилось то, что это явление вдруг вновь обрелось в той монашеской жизни, в строгости, правильности, „православности“ которой он надеялся найти исцеление… на какие размышления это наводит… о корнях зилотства… о подоплеке тех или иных важных решений, касающихся жизненного выбора… о всяких „отстаиваниях“… и прочее, прочее, прочее… Все это, конечно же, мысли вслух, постановка вопросов…»
Полагаю, что подавленные желания о. Серафима (Роуза) имели непосредственное отношение к его религиозному рвению и креационизму.
По всей видимости, иеромонах Серафим (Роуз) умер в возрасте 48 лет после сильного потрясения. Он понял, что в его монашеском окружении преодоление гомосексуальности не принесло ожидаемых результатов.
В статье «РПЦ и „преодоление“ гомосексуальности» я писал о бесполезности и даже об опасности для жизни человека попыток преодоления гомосексуальности. Жизнь и безвременная кончина о. Серафима (Роуза) тому подтверждение.
Так кто же более последователен в своих взглядах: радостный Андрей Конанос, который предпочел оставить сан, чтобы обрести мир с самим собой, или несчастный Серафим (Роуз), который всю жизнь бежал от своей природы и искал утешение в религиозном фанатизме? А ведь пример Серафима — типичный для церкви, сколько тысяч людей погружаются в виртуальный черно-белый мир, ищут истинного пути спасения, аскетики, послушаний и других форм лжепсихотерапии. На их фоне Андрей Конанос пышет духовным здоровьем, ведь он сохранил себя как личность, несмотря на годы, проведенные в церковной системе.
