Ветхий Завет в свете Нового

Шел епархиальный семинар о проблеме подросткового суицида. Он собрал православных священников, катехизаторов (учителей веры), а также светских специалистов в области педагогики и подростковой психологии. Разговор сводился к тому, что душа современного подростка не выдерживает критических нагрузок. Если в семье царит ненависть, если родители ругаются и наступает распад семьи, то для определенного чувствительного подростка это может стать фактором, истощающим все его психические силы. В таком случае может последовать попытка суицида. Педагоги поведали собравшимся также о том, что во многих случаях дети попытались поделиться своей бедой с учителями или врачами и не нашли в их лице внимательного слушателя.

Семинар подходил к концу, как вдруг один из церковных учителей (катехизатор) взял слово и заявил, что все эти суициды в молодежной среде — следствие отсутствия наказания в семье. Родители перестали наказывать своих детей, вот поэтому те стали изнеженными. Чуть что — самоубийство.

Получается, что вся информация про семейные трагедии как первопричины подростковых суицидов, полученная от педагогов и психологов, прошла мимо ушей. Представители традиции в тот момент будто ощутили шанс рассказать о наболевшем. «Детей перестали бить» — вот в чем, оказывается, проблема.

В России не принято пропагандировать физическое и психологическое насилие в отношении детей. Но церковные люди нашли, чем аргументировать свою позицию. Ведь сказано в Священном Писании: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Притч 13:25).

— А в чем проблема? — удивится наш читатель. — Ведь это же Божественное Откровение. Это — Библия! Именно здесь мы и призваны черпать глаголы жизни.

И наш уважаемый читатель здесь ошибется. Рассмотрим это подробнее.

С одной стороны, в православной традиции принято говорить о едином Божьем Откровении, которое раскрылось в Ветхом и Новом Завете. «Изначально Ветхий Завет принимается в церковном употреблении в статусе откровенного (как Откровение), религиозно актуального текста». При этом христиане верят, что все книги Библии обладают свойством богодухновенности: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим 3:16–17).

Современный читатель из этой цитаты вполне может сделать вывод, что каждое слово в ветхозаветных книгах богодухновенно, а, значит, может быть им использовано как руководство в духовной (и не только) жизни.

Отметим, что этот термин весьма неоднозначен и требует богословских пояснений. Что значит «богодухновенность»? Святые отцы употребляли этот термин, но не составили целостную и единую доктрину богодухновенности. «На православном Востоке догмат о Богодухновенности священных книг еще ожидает своего исследователя».

Как это часто бывало в истории Церкви, отсутствие четко оформленного догмата приводит к тому, что христиане вкладывают в богословское понятие свои личные догадки и порой противоположные мнения. Например, существует мнение, будто богодухновенность полностью подавляет человеческую сторону, принимающую Божественное Откровение (будто бы Бог надиктовывает текст секретарю). А кому-то кажется, что раз текст богодухновенный, значит, он содержит прямые указания Господа, как жить, причем это касается всех времен и народов, навсегда. Слово Божие, дескать, не может «устареть».

В некоторых современных исследованиях возвещается чуть ли не извечное и божественное происхождение ветхозаветных предписаний и табу: «Все заповеди, весь Закон, не только Десятисловие, не требуют какого-либо еще обоснования (например, одна с помощью другой, как в государственных законах), потому что для них всех есть одно и то же повторяющееся обоснование: «Я — Господь (JHWH)». Он — истинен, поэтому и Закон Его и Заповеди Его — истинны (Пс 118:86, 138, 142). Иным словами, Закон — не относительные установления, чем-то обусловленные (временем, средой, ситуацией и т. п.), он основывается на Самой неизменной природе Бога, которая истинна и является источником блага».

Однако такой подход, несмотря на всю свою привлекательность, способен завести христиан в опасные богословские тупики. Ведь если ветхозаветные заповеди отражают «неизменную природу Бога», то как же в самом Священном Писании утверждается, что Ветхий Завет имел некий изъян, «недостаток» (Евр 8:7)? Он назван ветхим, «а ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (Евр 8:13), что доказывается обетованием через пророка Иеремии Нового Завета (Иер 31:31–34).

Апостол Павел в очень резких метафорах описал свой разрыв с ветхозаветным прошлым: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою (ζημίαν — ущербом, потерей). Да и все почитаю тщетою (ζημίαν — ущербом, потерей) ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался (ἐζημιώθην — потерпел ущерб), и все почитаю за сор (σκύβαλα от σκύβαλον — остатки, отбросы, объедки, пепел, обломки кораблей), чтобы приобрести Христа» (Фил 3:7–8).

Неужели Новый Завет также отражает «неизменную природу Бога», как и Ветхий? Почему же тогда свт. Иоанн Златоуст говорил, что «ветхозаветное так отстоит от новозаветного, как земля от неба»? Этот ошибочный подход во II веке н. э. привел еретика Маркиона к отрицанию тождественности ветхозаветного Бога (суровый Бог-Творец) и Отца Господа Иисуса, явившего Свою милость к людям (новозаветный Бог Любви).

Чтобы избежать ошибок Маркиона, нам следует различать совершенство природы Бога от Его снисхождения и открытости людям. Идеальный замысел о человеке необходимо отличать от особой Божьей педагогики, которая учитывает способности людей воспринимать небесную истину, а также «время, среду, ситуацию» и т. п. В конце концов, в самой Библии различаются категории ее читателей, многим из которых «нужно молоко, а не твердая пища» (Евр 5:12).

Бог приспосабливает Свою весть к возможностям человека?

Ведущий западный специалист по апологетике Норман Гайслер допускает мысль, что Бог адаптирует Свою весть с учетом ограниченности людей: «Речь здесь мо­жет идти о приспособлении Богом Своего откровения с учетом нашей ограниченности в целях лучшего общения с нами… таковы формы божественного самоограничительного приспособления к общению с ограниченными су­ществами. Бог в Своей беспредельности, чтобы раскрыть нам Себя, адаптирует Себя для нашего ограниченного понимания». При этом он утверждает, что «божественный акт адаптации, учитывающей нашу ограниченность, никогда не подразумевает при­способление к нашим заблуждениям». Этот вариант он считает не приемлемым для евангельских христиан.

Посмотрим, какой ответ на этот вопрос дает православная традиция.

Святые отцы Восточной Церкви учитывали ограниченность человеческой природы и допускали проявление особого самоограничения Господа, который приспосабливал Свою весть к уровню восприятия людей того времени. Вот почему ветхозаветное Откровение Божие может казаться современному читателю примитивным и даже жестоким: «Заметь и здесь грубость и приспособительность выражения… божественное Писание говорит с нами по-человечески, чтобы научить нас», «Писание выражается по-человечески… и всегда такое снисхождение употребляет Он для научения рода человеческого», «когда Он особенно хочет тронуть людей нечувствительных, то приводит чувственные примеры» (свт. Иоанн Златоуст).

Блаженный Августин поддерживал мысль Иоанна Златоуста о педагогическом значении «снисходительных» выражений в Св. Писании: «если бы Писание не употребляло таких выражений, оно не говорило бы так близко сердцу всякого рода людей… Этого оно не смогло бы сделать, если бы предварительно само не склонилось и некоторым образом не снизошло к немощным». Из западных отцов Церкви приведем еще мнение блаженного Иеронима Стридонского, который считал, что некоторые выражения Ветхого Завета были «уступкой не воле Божией, а потребности согрешающих».

«Поскольку человек — существо изменчивое, легко приспосабливается ко времени и обстоятельствам, то совершенно необходимо, чтобы и Божий Промысел, оставаясь Самим Собой, приспосабливался к нашим состояниям, находя способы спасения [в зависимости] от произрастающих в природе пороков, [подбирая то, что] легко усваивается. И подобно тому как во врачебном искусстве [лечению] подлежит множество болезней и необходимо, чтобы сведущий врач, поскольку тело, подлежащее [лечению], впадает во множество разнообразных недугов, и сам переходил от более слабых средств к более сильным — так [происходит] и у Бога».

Согласно иному мнению, Бог не снисходил к немощным людям древности, а наоборот, смирял их через бремя Закона Моисеева: «зачем было давать Закон? Закон был дан народу возгордившемуся. Народ принижен был преступлением, чтобы он искал благодать и возомнил по гордости, будто спасается своими заслугами».

1. Люди имеют земные потребности. С учетом этого Бог привлекал их к Себе, обещая земные блага и долгоденствие, господство над иными народами и т. д.
2. Умственные способности людей не позволяют им воспринимать небесные истины: «как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис 55:9). Вот почему «закон говорит языком сынов человеческих, то есть языком простого народного смысла» (митр. Филарет Московский).
3. Людям сложно пережить единение с Богом без земных обрядов и символов. Например, избавление от комплекса вины предполагает омовение рук (Тертуллиан упоминает стремление «обмывать руки, когда после случаев соприкосновения с мирским совесть находила их замаранными»), а очищение от греха — принесение в жертву невинного животного.
4. Для сохранения чистоты вероучения порой приходилось возводить между человеческими сообществами барьеры для их общения и сотрудничества. Здесь кроется причина запрета на вступление в брак с женщинами из иных племен, а также общих трапез с язычниками.
5. Отвращение — одна из базовых человеческих эмоций, которая, как выясняется, сильно влияет на общественную мораль и социальные отношения. Многие ветхозаветные заповеди имеют в своей основе чувство отвращения («это мерзость!»).

Отвращение и мораль

В текстах Ветхого Завета большое внимание уделяется понятию о нечистоте (нечто отвратительное, мерзкое, противное). При этом предписания об обрядовой нечистоте каким-то образом связывались с моральными нормами. Необходимо понимать, что многие «моральные оценки и суждения людей основаны больше на эмоциях, чем на рассудке, а нравственность людей и сообществ во многом ориентируется на отвращение и почти физическое неприятие моральной нечистоты». Часто в Ветхом Завете поступок кажется безнравственным лишь потому, что человеку это кажется «мерзким» и «безобразным».

Как это происходит?

«Отвращение у людей отчетливо делится на «первичное» — это практически бессознательная психическая реакция на всякие мерзости — и «вторичное», или моральное, касающееся более абстрактных предметов, таких как идея клонирования. Связь между ними самая тесная (например, когда говорят об «отвратительных политических технологиях»).

Первичное отвращение само по себе может оказывать вполне реальное влияние на моральные суждения и оценки и, как следствие, на отношение к людям и социальное поведение. Вид противного грязного бомжа автоматически вызывает чувство отвращения, которое мешает нам помыслить об этом человеке как о личности, заставляя воспринимать его как «кучу мусора». Были времена, когда омерзительными, нечистыми считались, к примеру, женщины (особенно во время менструации). При этом если первичное отвращение помогало выжить индивидууму, то моральное отвращение помогало выжить коллективу, сохранить целостность социума».

Этот психологический механизм отражен и в заповедях Ветхого Завета. Святые отцы считали, что через представление о скверне и мерзости «закон телесными предметами предобучал иудеев как детей, дабы сделать их способными к восприятию духовных и более совершенных заповедей».

Иными словами, если в Ветхом Завете нечто называется мерзостью пред Господом, это может указывать на то, что указанный обычай или феномен выглядел отвратительно в глазах древних евреев, но вовсе не обязательно запрещен для христиан.

1. Проказа и иные болезни

Упомянутые в Библии «прокаженные» не были жертвами известной нам сегодня «проказы». Эти люди страдали различными заболеваниями кожи (псориаз, парша, сыпь, экземы, опухоли), а когда болезнь распространялась по всему телу, их внешний вид вызывал отвращение. Трагедия этих страдальцев заключалась не столько в их физическом недуге, сколько в чувстве стыда и унижения от ощущения себя грязными и мерзкими существами, которых все избегают. Истинной драмой для них была невозможность создать семью и иметь детей, участвовать в праздниках и паломничествах; они находились в заложниках у остракизма.

Понятие saraat, обычно переводимое с древнееврейского как «проказа», не соответствует тому, что современная медицина подразумевает под «болезнью Хансена», а включает в себя ряд кожных заболеваний, когда, например, может измениться цвет кожи, выступить сыпь, могут появиться гнойные язвы и т. д., что вызывает отвращение (Лев 13).

Считалось, что лучше всего исключить их из религиозной и общественной жизни. Согласно израильской традиции, «слепой и хромой не войдет в дом Господень» (2 Цар 5:8). В кумранских рукописях гораздо сильнее акцент на этом исключении: слепых и глухих считают недостойными уважения, поскольку «кто не видит и не слышит, не умеет соблюдать закон»; слепые должны быть исключены не только из Храма, но также из самого Иерусалима: «Никто слепой не войдет в него во все дни свои и не осквернит города, где Я обитаю». Отлучение от Храма, святого места, где обитает Бог, безжалостно напоминает болеющим о том, что Бог не любит их, как остальных.

«Прокаженные», в свою очередь, изолированы от общества не из страха заразиться, а так как их считают «нечистыми», способными осквернить членов святого народа Божьего. Предписания были жестокими: «На котором эта язва… должен кричать: «Нечист! Нечист!». Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно» (Лев 13:45–46).

В таком обществе, как Галилея, где отдельный человек мог жить только интегрированным в собственной семье и деревне, это отъединение было трагедией. Исключенные из совместной жизни общества, эти страждущие составляли, вероятно, самый маргинальный его слой. Но действительно ли они оставлены Богом?

Спаситель прежде всего идет именно к ним. Он подходит к тем, кого считают покинутыми Богом, прикасается к прокаженным, к которым никто не прикасается, пробуждает доверие в тех, кому закрыт доступ в Храм, включая их в народ Божий так, как Он Сам это понимает. Они первые должны ощутить милосердие Отца и приход Его Царства. Их излечение — лучшая «притча» для того, чтобы все поняли, что Бог — это прежде всего Бог страдающих от незащищенности и изоляции.

Иисус «прикасается» к больным. Иногда Иисус «берет за руку» больного, чтобы передать ему силу и вызволить из болезни. В другой раз он жестом благословения «возложил руки» на больного, чтобы окутать его добротой и любовью Бога. Порой он «простирает руку и касается» страдальца, чтобы выразить свое радушное принятие, близость и сочувствие. В первую очередь подобным образом он поступает с прокаженными, исключенными из жизни общества.

В то же время Господь Иисус не мирится с существующим обществом. Болезнь и отверженность так тесно связаны друг с другом, что исцеление не возымеет эффекта до тех пор, пока больные не будут интегрированы в общество. Поэтому Спаситель стирает барьеры, отделяющие их от остальной общины. Люди должны не бояться больных, а принять.

В Евангелиях по-разному описывается осуществление Спасителем Своего намерения вернуть их к общественной жизни: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мф 9:6); «Пойди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им» (Мк 1:44); «Иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь» (Мк 5:19).

Особое значение имеют Его действия по отношению к прокаженным, исключенным из общества, так как их считают нечистыми. Христос отвечает жестом: Он простирает Свою руку и прикасается к ним. Эти мужчины и женщины — члены народа Божьего, того, каким его видит Иисус. Прикасаясь к ним, Господь Иисус освобождает их от изоляции. Наступает Царство Божье. Нужно выстраивать жизнь по-другому: к нечистым нужно прикасаться; отверженные должны быть приняты. На больных нужно смотреть не со страхом, а с состраданием. Как и смотрит на них Бог.

Своими руками Спаситель благословляет того, кто ощущает себя проклятым, прикасается к прокаженным, к которым никто не прикасается, придает силы погруженным в беспомощность, сообщает веру тому, кто чувствует себя оставленным Богом, ласково относится к отвергаемым. Таков стиль Его лечения. Иисус «берет за руку» тещу Симона (Мк 1:31), дочь Иаира (Мк 5:41) и юношу эпилептика (Мк 9:27). Он «возложил руки» на скорченную женщину (Лк 13:13), слепого из Вифсаиды (Мк 8:23) и каждого из многочисленных больных Капернаума, приносимых на заходе солнца (Лк 4:40). Он «простирает руку и касается» прокаженного в Мк 1:41.

2. Истечение и другие формы нечистоты

В Ветхом Завете нечистоту вызывало истечение у роженицы (Лев 12), а также гнойное истечение (Лев 15:1–5; Чис 5:2;), излияние семени (Лев 15:16–18), месячные кровотечения (ст. 19–24) и патологические кровотечения у женщин (ст. 25–27). Все нечистое оскверняло того, кто соприкасался с ним, находился вблизи него или употреблял его в пищу.

Для очищения рожениц, прокаженных, имеющих истечение семени или страдающих патологическими кровотечениями, помимо исполнения других предписаний, необходимо было принести жертву за грех (Лев 12:6–8; 14:19, 49; 15:15, 30).

В Библии упоминается и ритуальная нечистота супружеских отношений (Лев 15:18). Хотя в Израиле половое общение в браке почиталось за дело благое и нравственно чистое, оно признавалось нечистым с ритуальной точки зрения.

Рассмотрим предписание книги Второзакония относительно естественного истечения: «если у тебя будет кто нечист от случившегося [ему] ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан, а при наступлении вечера должен омыть [тело свое] водою, и по захождении солнца может войти в стан» (Втор 23:10–11).

Чуть ниже в той же 23-й главе Книги Второзакония содержится знаменитое правило о лопатке: «Место должно быть у тебя вне стана, куда бы тебе выходить; кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне [стана], выкопай ею [яму] и опять зарой [ею] испражнение твое; ибо Господь Бог твой ходит среди стана твоего, чтобы избавлять тебя и предавать врагов твоих [в руки твои], а [посему] стан твой должен быть свят, чтобы Он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя» (Втор 23:12–14).

В этом предписании примечательна не столько забота о гигиене в Израильском обществе, сколько приписывание Самому Богу чувства брезгливости. Еще более здесь удивляет угроза того, что Бог оставит виновника осквернения и перестанет ему помогать в убийстве врагов.

Еще одна заповедь из Книги Левит показывает, что ветхозаветное законодательство очень мало внимания уделяло воле человека, его намерениям. Важнее был сам факт осквернения, причем не имело значения, сколько времени человек прикасался к источнику нечистоты, а также не важен был объем нечистого объекта: «если прикоснется к нечистоте человеческой, какая бы то ни была нечистота, от которой оскверняются, и он не знал того, но после узнает, то он виновен» (Лев 5:3).

Зададимся еще раз вопросом: насколько в подобных ветхозаветных текстах явлено Откровение о намерениях Господа и о Его отношении к происходящему?

В своем толковании на книгу Второзакония свт. Кирилл Александрийский утверждает, что на самом деле «мы не нечисты в очах создавшего нас Бога, когда ходим в отхожие места и освобождаем себя от излишеств чрева».

Христианский взгляд на тему естественных процессов организма в IV веке изложил святитель Афанасий Александрийский: «Поскольку различны и многообразны суть стрелы диавола и непорочно мыслящих доводит он до возмущения, отвлекает братий от обыкновенного упражнения, всевая в них помышления нечистоты и осквернения, то, по благодати Спасителя нашего, краткими словами, и лукавого обольщение да отженем, и мысль простейших да утвердим. Вся убо чиста чистым, нечистых же и совесть осквернися и все (Тит. 1:5). Удивляюсь же ухищрению диавола, что он, будучи развращение и пагуба, влагает, по видимому, помышления чистоты. Но действуемое им есть более навет или искушение. Ибо, как я сказал, дабы отвлечь подвижников от обычного и спасительного попечения, и всем, как мнится ему, победить их, для сего возбуждает он такую молву, которая не приносит никакой пользы для жизни, а только пустые вопрошения и суесловие, которых уклоняться должно. Скажи мне, что имеет греховного или нечистого какое-либо естественное извержение, как, например, если бы кто захотел поставить в вину исхождение мокроты из ноздрей и слюну изо рта? Можем сказать и о большем, о извержениях чрева, которые необходимы для жизни живого существа. Если же, по Божественному Писанию, верим, что человек есть дело рук Божиих, то как от чистой силы могло произойти творение скверное? И если помним, что мы есть род Божий (Деян 17:28), то не имеем в себе ничего нечистого. Ибо тогда только мы оскверняемся, когда делаем грех, всякого зловония худший».

Насколько эти ограничения касаются христиан, еще в середине III века ответ дан в сочинении «Апостольские постановления»: «Если же кто наблюдает и исполняет обряды иудейские относительно извержения семени, течения семени, соитий законных, те пусть скажут нам, перестают ли они в те часы и дни, когда подвергаются чему-либо такому, молиться или касаться Библии, или причащаться Евхаристии? Поэтому, воздерживайся, женщина, от пустых речей и всегда помни о Сотворившем тебя, и молись Ему… ничего не наблюдая — ни естественного очищения, ни законного совокупления, ни родов, ни выкидышей, ни порока телесного. Наблюдения эти пустые и не имеющие смысла изобретения людей глупых… по Евангелию, когда кровоточивая прикоснулась к спасительному краю одежды Господа, чтобы выздороветь, Господь не укорил ее, но сказал: вера твоя спасла тебя».

Но как же возникли ветхозаветные предписания об естественных истечениях и вообще о нечистоте?

Матфей Властарь поясняет нам, что «хотя законом Моисея семяточивые признаваемы были за нечистых, но он образно чрез телесные страсти показывал душевные недуги и чрез невольные (грехи) преследовал вольные: ибо если естественное считается нечистым, то тем более похоть по сознанию, ибо сыновный закон телесными предметами предобучал иудеев как детей, дабы сделать их способными к восприятию духовных и более совершенных заповедей… Но наш закон и сих допускает не менее, чем здоровых, и, тогда как больные проказою у тех изгонялись из стана (Левит, гл. 13), как нечистые, — с нами участвуют в церковных собраниях и молитвах, не встречая в болезни препятствия».

Как уже не раз отмечалось в толкованиях святых отцов Церкви, ветхозаветные заповеди отражали не реальность, а были лишь воспитательным средством, которое лишь готовило древних иудеев к принятию Истины как детей.

Не вдаваясь в подробное перечисление установлений о нечистоте, приведем замечание профессора С. В. Троицкого: «во-первых, что Ветхий Завет не ставит этой нечистоты в зависимость от личной греховности, а во-вторых, что древнехристианская письменность, объясняя ветхозаветные предписания, чужда мысли о возможности какой-либо субстанциальной нечистоты. Христианство отвергает и ветхозаветное учение о нечистоте. Христос объявляет все эти предписания человеческими, нарушая их Сам и дозволяя это делать Своим Апостолам (Мф 15, 1–20; Мк. 7, 2–5; Лк 11, 38–41; Ин 3, 25). Апостол Павел, ссылаясь на Христа, категорически отрицает самую возможность существования субстанциональной объективной нечистоты. «Я знаю и уверен в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого», — пишет он Римлянам (14:14; Деян 10:14–15). Источник учения о нечистоте чисто человеческий, субъективный — человеческое мнение, воображение, которое, однако, не безразлично и с ним нужно считаться: «только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто».

Возникший в христианское время обычай не допускать женщин во время «женских дней» или рожениц в христианский храм в продолжение 40 дней, по всей видимости, был обусловлен стремлением оградить храм от женских выделений и крови. В храме не должно было проливаться ни капли крови, а средств гигиены в то время не было.

Ввиду актуальности этого вопроса его изучил современный богослов Патриарх Сербский Павел: «Месячное очищение женщины не делает ее ритуально, молитвенно нечистой. Эта нечистота только физическая, телесная, равно как и выделения из других органов. Кроме того, поскольку современные гигиенические средства могут эффективно воспрепятствовать тому, чтобы случайным истечением крови сделать храм нечистым… женщина во время месячного очищения, с необходимой осторожностью и предприняв гигиенические меры, может приходить в церковь, целовать иконы, принимать антидор и освященную воду, равно как и участвовать в пении. Причаститься в этом состоянии или некрещеная — креститься, она бы не могла. Но в смертельной болезни может и причаститься, и креститься».

Таким образом, сохранившееся каноническое ограничение на участие в Таинствах носит более дисциплинарный и воспитательный, чем сакральный характер. Это же касается и вхождения в храм рожениц. Если женщина освободилась от последствий родов, она может входить в храм и участвовать в богослужении и ранее 40-го дня, после прочтения священником особой молитвы о возобновлении ее евхаристической жизни.

3. Нечистота смерти (Лев 11:24–40)

Главным источником ритуальной нечистоты в Ветхом Завете считалось соприкосновение с мертвым телом (Чис 19:1). Мертвые тела людей, части их (кости) и даже могилы считались нечистыми (Чис 19:16). Прикоснувшийся к мертвому телу считался нечистым в течение семи дней (Чис 19).

Христос не ограничивал Себя этими запретами. Встретив погребальную процессию из города Наин, Спаситель, «подойдя, прикоснулся к одру» (Лк 7:14). Подобное сказано и про воскрешение дочери некоторого начальника: «Когда же народ был выслан, Он, войдя, взял ее за руку, и девица встала» (Мф 9:25).

Впоследствии и Церковь стала воспринимать тело умершего человека как храм Божий, воздавая последние почести усопшему через погребальные обряды, а мощи канонизированных святых почитая как великую святыню.

Итак, нет необходимости утверждать, будто чувство омерзения возникает у Самого Бога, ведь подобная оценка по сути является всего лишь антропоморфизмом или, точнее, антропопатизмом.

МЕНТАЛЬНЫЙ ОБРАЗ БОЖЕСТВА — как люди представляют себе Бога

Антропоморфизм (греч. ἄνθρωπος — «человек» и μορφή — «вид, форма») — это усвоение Богу телесных органов и способностей, присущих тварным существам. Тем не менее кое-кто из читателей Библии имеет склонность приписывать Богу свойства, которые относятся только к человеку. Свт. Иоанн Златоуст пояснял, что антропоморфизмы содержатся даже в Св. Писании, причем причина такого приспособления к человеческому восприятию заключается в человеческом же несовершенстве: «Если из-за того, что Писание говорит: «вдуну в лице его», захотят приписать Богу и уста, в таком случае надобно будет дать Ему и руки, потому что сказано: «сотвори человека»… Не будем придавать значения грубости выражений, но будем иметь в виду то, что причиною такой грубости слов наша немощь. А иначе, то есть, без такого приспособления слов, человеческому слуху невозможно было бы и принять их. Итак, размышляя и о немощи нашей, и о том, что слова (Писания) относятся к Богу, будем принимать эти последние слова так, как прилично говорить о Боге, не приписывая Божеству телесного вида и совокупности членов, но мысля о всем богоприлично».

В настоящее время распространенной формой антропоморфизма являются изображения Бога Отца на иконах. Антропоморфный образ Бога Отца святыми отцами всегда отвергался и изображать подобные образы они почитали за невежество. Более того, икона выполняет вероучительные функции, поэтому ложно понятый образ опасен, ибо несет в себе искаженную информацию и становится еретическим.

По словам прп. Иоанна Дамаскина, «невозможно, чтобы был изображаем безколичественный и неописуемый, и невидимый Бог». Только после Боговоплощения этот запрет преодолевается и «неописуемое Божество описуется по человечеству». Причина того, что божественное Писание «облекает образами Бога», состоит в том, что «мы не в состоянии подниматься до созерцания духовных предметов без [какого-либо] посредства, и для того, чтобы подняться вверх, имеем нужду в том, что родственно [нам] и сродно».

Указанное обстоятельство повлияло на стремление иконописцев изображать на иконах не только Богочеловека, но и Бога Отца (например, на «Новозаветной Троице» или «Отечестве»).

Большой Московский Собор, прошедший в 1666–1667 гг., постановил: «отныне Господа Саваофа образ не писать в нелепых и неприличных видениях, ибо никто Саваофа не видел во плоти, а только по воплощении. Только Христос виден был во плоти, как и живописуется». По отношению к композиции «Отечество» Собор высказывался с большой категоричностью: «Господа Саваофа (сиречь Отца) брадою седа и единородного Сына во чреве Его писать на иконах и голубь между Ними, зело нелепо и неприлично есть, ибо кто видел Отца по Божеству… и Св. Дух не есть существом голубь, но существом Бог есть, а Бога никогда никто не видел, как и свидетельствует Иоанн Богослов Евангелист, только на Иордане при святом крещении Христовом явился Св. Дух в виде голубя, и того ради на том месте и следует изображать Св. Духа в виде голубя. А на ином месте, имея разум, не изображать Св. Духа в виде голубя».

Постановлением Святейшего Синода от 1792 года было запрещено на антиминсах изображать Бога Отца, как это было прежде.

Несмотря на категоричный запрет, «Новозаветная Троица» по-прежнему фигурирует на иконах и фресках во многих православных храмах — как старых, так и заново восстановленных. Нередко встречается и изображение голубя в треугольнике (или без треугольника), подразумевающее Святого Духа. Упомянутые иконописные изображения не только не соответствуют церковному канону: они таят в себе духовную опасность. Эти образы могут создать у человека впечатление, будто Бог Отец на самом деле «выглядит» как седовласый старец, а Святой Дух как голубь. В данном случае полностью утрачивается катехизический смысл иконы: она внушает ошибочное, ложное представление о Боге, не соответствующее церковному Преданию.

Отметим, что не только Бог в сознании человека рисуется по-человечески. Эта проблема касается и ангелов: «Быть может, иной в самом деле подумает, что небо наполнено множеством львов и коней, что там славословия состоят в мычании, что там стада птиц и других животных, что там находятся низкие вещи — и вообще все, что Св. Писание для объяснения Чинов Ангельских представляет в своих подобиях, которые совершенно несходны, и ведут к неверному, неприличному и страстному».

Кроме усвоения Богу телесных свойств и облика человека в Св. Писании Богу приписываются человеческие психические свойства. Это так называемый антропопатизм (от. греч. ἄνϑρωπος — человек и πάϑος — страсть, душевное переживание). Например, преп. Иоанн Кассиан Римлянин утверждал, что Богу не свойственны человеческие чувства и эмоции: «Если эти и подобные места Писания понимать буквально, в грубом чувственном значении; то выйдет, что Бог спит и пробуждается, сидит и ходит, обращается к кому и отвращается от него, приближается и удаляется, — и члены телесные имеет — главу, очи, руки, ноги и под. — Как этого всего без крайнего святотатства нельзя буквально разуметь о Том, Кто, по свидетельству Писания же, невидим, неописуем, вездесущ: так без богохульства нельзя приписывать Ему и возмущение гневом и яростью». «Когда ты слышишь слова „ярость и гнев“ в отношении к Богу, то не разумей под ними ничего человеческого: это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного; говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых».

Клайв Стейплз Льюис отмечал, что «негодование дает нам возможность освящать худшую из наших страстей. Именно оно позволяет нам прибавить „так сказал Господь“ к нашим мнениям и чувствам (наверное, именно это и значит „произносить имя Господа напрасно“)». В Ветхом Завете, по словам Льюиса, мы слышим Божий голос, чудовищно искаженный плохим инструментом, человеком. Нет, Бог не смотрит так на Своих врагов, Он «не хочет смерти грешника».

Такие выражения в Св. Писании, как «гнев Божий» или «мерзость пред Господом», необходимо понимать символически и ограничительно, ведь они могли играть свою педагогическую роль исключительно для древних иудеев, а потому не могут использоваться христианами в настоящее время. К примерам таких выражений мы обратимся чуть позже.

Отметим еще пример того, как Бог являет людям не полное знание о Самом Себе: «в божественных Писаниях есть такой обычай, что Бог делает вид, что Он не знает того, о чем знает». Иными словами, «Человеколюбивый Владыка принимает вид незнания». Снова поставим вопрос: отражает ли Ветхий Завет вечную и совершенную природу Бога или нет?

Бог терпит и не перечит человеку

А еще Бог очень терпелив. Даже если Ему нечто вовсе не нравится, Он не навязывает человеку Свою волю, а порой как будто соглашается с человеком, ожидая его исправления в будущем.

Лучшая иллюстрация для такого подхода — это притча о блудном сыне. Здесь отец представлен как весьма слабый персонаж, который не смог воспитать нормального сына. «То, что просит этот сын, непростительно. Требуя свою часть наследства, он заживо хоронит отца, рушит сплоченность семьи и бесчестит себя. Как отец распределит свое наследство, если он еще жив? Как он разделит свою собственность, если это поставит под удар будущее семьи? То, о чем просит сын, — безумие и позор для всей деревни. Отец ничего не говорит. Он уважает неправоту своего сына и отделяет ему его часть наследства. Слушатели должны были прийти в замешательство. Что это за отец такой? Почему он не проявит свою власть? Как он может согласиться с сумасбродством своего сына, теряя собственное достоинство и поставив под удар всю семью?

Согласно библейскому законодательству, такого юношу надлежало просто убить: «Кто злословит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти» (Исх 21:17). Но отец не упрекает сына, не угрожает адскими муками. Он даже не апеллирует к общественной морали, хотя так поступать и «не по-людски».

И третье. Он переступает свои личные чувства и ожидания. Ни один отец в глубине своей души не ждет, что сын ради денег предложит ему заживо умереть. Но и в этом случае отец не пытается моментально изменить и образумить свое неразумное чадо. Более того, он как будто входит с ним в преступный сговор, забывая о нормах Закона Моисея (Лев 20:9) и общественной морали. Ведь он, как бы потворствуя безумию сына, соглашается отдать деньги и бездействует. После этого он просто ждет сына, надеясь, что тот когда-то одумается и вернется.

«Что почувствовали отцы, навсегда закрывшие двери от своих сбежавших из дома сыновей, захотевших испробовать собственных приключений? Что ощутили те соседи, которые так презирали тех, кто покинул деревню ради того, чтобы уехать жить в Сепфорис или Тибериаду? О чем подумали те, кто жили в Завете, презирая грешников, сборщиков налогов и проституток? Поначалу все сразу стали осуждать неразумие отца, который не имел достаточного авторитета, чтобы навязать свою волю сыновьям. Но лучше ощутив его невероятное сострадание, наблюдая, как он прощает и по-матерински защищает своего пропащего сына, а затем смиренно идет к старшему сыну, желая всех примирить на празднике, слушавшие, вероятно, были обескуражены и взволнованы.

Возможно ли, что Бог именно такой? Отец, не хранящий наследство при себе, полностью уважающий поведение своих детей, не одержимый свой моралью, жаждущий для них достойной и счастливой жизни, разбивающий сложившиеся стереотипы о справедливости и праведности? Такова ли лучшая метафора о Боге: Отец, с распростертыми объятиями встречающий „пропавших“, блуждавших вне дома, и умоляющий тех, кто Его уважает и слушает, принимать всех с состраданием. Эта притча поистине означает „революцию“. Таким ли является Царство Божье? Такова Благая весть от Бога?».

Как видно из притчи, когда Бог молчит и как будто соглашается с безумными требованиями людей, те оказываются в плену своих эмоций и фантазий. Им начинает казаться, что Бог поддерживает их задумки и представления о справедливом. Представление о Боге в таком случае начинает превращаться в проекцию страстей самого человека: «Меня перестала помнить и хранить в твоем сердце? не оттого ли, что Я молчал, и притом долго?» (Ис 57:11).

Поскольку в этой притче описан Бог христиан, то становится понятным, почему в Священном Писании Бог говорит с людьми на их языке, «позволяет» им совершать ошибки и терпеливо воспитывает.

Задача Закона Моисеева — учить богословию или всего лишь хранить идентичность иудейского народа?

В каком-то смысле до Христа Бог по-настоящему еще не учил людей, Закон Моисеев лишь готовил иудеев к принятию Учителя-Христа: «закон был для нас детоводителем (παιδαγωγὸς) ко Христу; по пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя (παιδαγωγόν)» (Гал 3:24–26). В данном случае греческий термин (παιδαγωγὸς) указывает на раба, который наблюдал за ребенком хозяина. Он следовал за каждым шагом своего воспитанника, особенно при посещении им школы и гимназии». Тем не менее, подчеркивает блаженный Иероним Стридонский, воспитатель (παιδαγωγὸς) «не есть учитель и отец, и воспитываемый не ожидает от него ни наследия, ни познаний». Закон Моисеев не столько учил иудеев богословию, сколько должен был охранять Израиля от смешения с языческими народами, чтобы народ мог остаться избранным народом Божиим.

Бог запрещает, но позже позволяет

Теперь пришло время рассмотреть примеры так называемых библейских «зигзагов». Протоиерей Александр Сорокин поясняет, что в Св. Писании обнаруживается «двоякость (отказ, а потом неожиданное согласие), типичная для движения библейской истории… Смысл таких „зигзагов“ в том, что Бог, принимая какую-либо человеческую инициативу, очищает ее от чего-то ненужного, лишнего и, в конечном итоге, не приемлемого для плана спасения — как будто отказывается от нее, а затем неожиданно соглашается, но наполняет Своим, новым содержанием».

Приведем характерные примеры таких «зигзагов».

Жертвы

Язычники полагали, что их боги нуждались в жертвах людей, будто боги ищут не любовь людей, а подчинение и служение себе.

«Приношение кровавое есть низменное и земное и не имеет благоухания пред Богом. Служение же в Духе и чрез Христа гораздо более приятно Отцу. Так и к тем из сынов Израилевых, которые приносили в жертву земное, Бог взывал: «не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих, ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор, знаю всех птиц на горах, и животные на полях предо Мною. Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее» (Пс 49:9–12)… Итак, духовные приношения лучше земных, и жертва, приносимая чрез Христа, гораздо превосходнее жертвы, приносимой по закону… Израиль приносил правильно: ибо должно было приносить жертвы Богу; но он разделял неправильно, успокаиваясь на образах и думая, что Бог услаждается сению».

Готовность служить человеку, а не ожидать служения Себе — характерное отличие Бога христиан от языческих богов: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк 10:45).

Но почему тогда в Законе Моисея содержатся прямые указания приносить Богу в жертву убитых животных как бы вопреки прямому указанию Бога на отвержение таких жертв? Через пророка Исайю Бог прямо говорил: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу» (Ис 1:11).

Свт. Иоанн Златоуст отвечает так: «так как всякий любит то, к чему привык, то к этому применяются и Бог и люди, посылаемые им для спасения мира. Итак, не думай, чтобы недостойно было Бога призывать волхвов посредством звезды; иначе должен будешь отвергнуть все иудейское — и жертвы, и очищения, и новомесячия, и ковчег, и самый храм, потому что все это допущено по языческой грубости иудеев. И Бог для спасения заблуждающихся с небольшим изменением допустил в служении себе то, что наблюдали язычники при служении демонам, чтобы, понемногу отвлекая от языческих привычек, возвести к высокому любомудрию. Так поступил он и с волхвами, благоволив призвать их явлением звезды, чтобы потом удостоить высшего».

Святитель будто забывает про жертвоприношения Каина и Авеля и утверждает, что иудеи заимствовали этот обычай у язычников: «Бог же отвратился и оставил их служить воинству небесному» (Деян 7:42). Отсюда и произошли эти обычаи; отсюда эти жертвы. Они сначала приносили жертвы идолам, на что, указывая, и Давид говорит: «и сделали тельца у Хорива, и поклонились истукану» (Пс 105:19). Прежде этого нигде не упоминается о жертвах, нигде не было и (жертвенных) обрядов… «Вы приняли скинию Молохову». От нее и (получили) начало жертвы». В другом толковании свт. Иоанн говорит: «Бог не имеет ни в чем нужды и ничего не требует от нас; но, снисходя к нам, по Своему неизреченному человеколюбию, дозволяет это (принесение Ему жертв) ради нашего спасения, чтобы познание Господа служило для человеческой природы училищем добродетели».

«Бог только снисходительно попустил евреям приносить и Ему кровавые жертвы, культ которых уже существовал тогда у язычников. Приведя буквально 11-й стих 1-й главы книги пророка Иcaйи, он (Златоуст) говорит: „сначала Он (т. е. Бог) не требовал от вас этих жертв. Ибо, если бы требовал их, то этим установлениям первыми подчинил бы всех древних, которые еще до них прославились. Для чего же, скажешь, Он позволил после? Снисходя к вашей немощи. Как врач, видя, что больной горячкою человек, своенравный и нeтepпеливый, хочет напиться холодной воды, и угрожает, если ему не дадут, накинуть на себя петлю, или броситься со стремнины, для предотвращения большего зла, допускает меньшее, только бы отклонить больного от насильственной смерти, так точно поступил и Бог. Как увидел Он, что евреи беснуются, скучают, хотят жертв, готовы, если им не позволят этого, обратиться к идолам, или даже не только готовы обратиться, но уже и обратились, то позволил им жертвы. И что это было причиной, можно видеть из самого времени позволения. Бог позволил им жертвы уже после того, как они совершили праздник в честь злых демонов, как бы так говоря им: вы беснуетесь и хотите приносить жертвы, так приносите их, по крайней мере, Мне. Впрочем, и позволив это, Он не навсегда дал такое позволение, но премудрым способом опять отнял его“. 3aмечaтeльнo, что приведенное мнение о происхождении ветхозаветных еврейских кровавых жертвоприношений свт. Иоанн Златоуст настойчиво и неоднократно повторяет в своих творениях».

Св. Иустин Философ также подчеркивал, что культ кровавых жертв был не нужен Самому Богу, а был лишь временным снисхождением к потребностям древних людей, что позволяло отвлечь их от почитания иных богов: «Бог, снисходя к слабости народа, повелел приносить и жертвы только во имя Его, чтобы вы не идолопоклонствовали… мы должны исповедывать, что Бог, будучи всегда один и тот же, предписал эти и им подобные действия по причине людей грешников».

Еще более жесткая оценка ветхозаветному культу содержится в раннехристианском произведении «Послание к Диогнету», где принесение кровавых жертв Богу прямо названо глупостью: «эллины, принося жертвы бесчувственным и глухим существам, показывают знак неразумия, а иудеи думая почтить Бога теми же жертвами, как будто Он имеет в том нужду, являют может быть более глупость, нежели благочестие. Тот, Кто сотворил небо и землю и все, что в них, и всем нам подает все нужное, не может, конечно, иметь нужды ни в чем том, что Сам дарует тем, которые думают что-либо Ему дать (см. Деян 17, 24). И если они, принося Богу жертвы посредством крови, курения и всесожжении, думают такими почестями прославить Его и что-либо доставить Тому, Который ни в чем не имеет нужды, то, мне кажется, они ни чем не различаются от тех, которые оказывают такое же почтение богам бесчувственным, не могущим принимать той чести».

С пришествием Христа прекратила свое существование религия ветхозаветная со всеми жертвами, установлениями и законами, потому что «конец закона — Христос» (Рим 10:4).

Обрезание и религиозные обряды

Обычай обрезания был широко распространен на Ближнем Востоке (особенно у египтян, аммонитян, едомитян и моавитян), а в Израиле введение обрезания было связано с именем Авраама (Быт 17:9–14).

С тех пор в Св. Писании обряд обрезания был внешним знаком приобщения к народу Божьему (Быт 17:9–14; Исх 4:25; Исх 12:48; Нав 5:2; Рим 4:11).

Первомученик Стефан утверждал, что Сам Бог дал Аврааму «завет обрезания» (Деян 7:7, 87). Тем не менее ап. Павел и позднее апологеты и святые отцы Церкви отвергли значение обрезания для христиан. Берегитесь «членовредителей»! — призывал ап. Павел (Флп 3:2, перевод В. Кузнецовой).

При этом св. Иустин Философ, пытаясь понять истоки появления этого обряда, отмечал не императив Господа, а низкий нравственный уровень древних иудеев. Мученик Иустин полагал, что ветхозаветные заповеди и такие обряды, как обрезание, нужны были древним иудеям в качестве сдерживающего фактора. По его логике, обрезание должно быть не особой гордостью иудеев, а напротив, является чуть ли не знаком Божьего наказания для них: «ни один праведник до Моисея не соблюдал и не получал заповеди соблюдать ни одного из этих постановлений, о которых у нас теперь идет речь, кроме обрезания … все подобные заповеди даны вам Богом чрез Моисея по жестокосердию вашего народа для того, чтобы вы, чрез эти многочисленные постановления, во всяком деле имели всегда пред глазами своими Бога и не решались на беззаконные и нечестивые дела». «Плотское обрезание, принятое от Авраама, было дано вам, как знак, которым вы были бы отделены от других народов и от нас, и чтобы вы одни терпели те бедствия, которые ныне постигли вас по справедливости… Мы также соблюдали бы ваше обрезание по плоти и субботы и вообще все праздники, если бы не знали, по какой причине они заповеданы и вам, именно по вашим грехам и грубости сердца. Обрезание необходимо не для всех, а только для вас, иудеев, чтобы, как я прежде сказал, вам подвергнуться бедствиям, которые вы справедливо терпите ныне».

Храм

Значение очередного ветхозаветного «зигзага» подробно раскрыл протоиерей Александр Сорокин: «Бог противопоставляет желанию Давида построить Храм, место «обитания» Бога, Свое неподвластное желание все время быть в пути — „переходить в шатре и скинии“. Вспомним, что это фундаментальный тезис Исхода. Поэтому через пророка Нафана Он отказывает Давиду в постройке Храма. Но тут же говорится о том, что сын его — Соломон — построит такой Храм, „Дом имени Моему“ (ст. 13). Здесь же Бог как будто Сам строит Храм — „дом для Своего обитания“ — по Своей инициативе, а не по инициативе царя, поступающего, „как прочие народы“, строящие храмы-дома для своих богов. Иначе говоря, Бог не желает, чтобы Его заключили в дом, построенный по плану и воле человека, и потому отказывает Давиду, но в то же время хочет присутствовать среди народа, и потому сам инициирует постройку Храма».

В Новом Завете критика концепта храмового поклонения Богу высказывалась не один раз. Иоанн Креститель, будучи сыном священника, отверг предназначенное ему право служить в Иерусалимском храме в качестве священника, а Господь Иисус прямо предсказал, что от «здания храма… не останется камня на камне; все будет разрушено» (Мф 24:1–2). Первомученик Стефан в своей проповеди пред смертью на многочисленных примерах показал, что Бог путешествует и пребывает со Своим народом в любом месте, а не ограничен границами стационарного храма: «Скиния свидетельства была у отцов наших в пустыне, как повелел Говоривший Моисею… Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет (Деян 7:44, 48). Вероятно, что противники христиан подмечали в их проповеди некоторые указания на окончание ветхозаветного строя: «мы слышали, как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей» (Деян 6:14).

Свт. Иоанн Златоуст поясняет, что св. Стефан «опровергает их мнение и этими словами несомненно доказывает, что и сам храм, и обычаи — ничто, а Бог всегда творит и устрояет все, что кажется невозможным… Бог очевидно не имеет нужды в прославлении от нас, или посредством храма». В своем толковании святитель последовательно подчеркивает, что в древности у верных Господу людей не было храма и жертвоприношений и они тем не менее обрели пред Богом благодать: «не было ни храма, ни жертвоприношения, но Авраам сподобился Божественного видения… Еще не было нигде ни храма, ни жертво­приношения, хотя уже совершилось столько действий (Промысла Божия); и был он (Моисей) воспитан в доме языческом. «По исполнении сорока лет явился ему в пустыне горы Синая Ангел Господень в пламени горящего тернового куста» (Деян 7:30). И где является? В пустыне, а не в храме. Видишь ли, какие совершаются чудеса, и еще нигде не было ни храма, ни жертвоприношения? Храма нет, и, однако, это место свято. Оно даже чудес­нее места во святом святых, потому что здесь Бог никогда не являлся таким образом… «Это тот, который был в собрании в пустыне с Ангелом, говорившим ему на горе Синае, и с отцами нашими, и который принял живые слова, чтобы передать нам» (Деян 7:38). Опять (это происходило, когда) еще не было ни храма, ни жертвоприношения… Вот была и первая скиния, но еще не было храма. Давид молил обрести благодать пред Богом, — молил и не создал (храма). Следовательно, храм не составлял чего-нибудь важного».

Как бы от лица св. Стефана свт. Иоанн Златоуст выражает обличение древним иудеям, существенно дополняя образ «зигзагов» в Ветхом Завете, предложенный протоиереем Александром Сорокиным: «Когда Бог не желал, чтоб были жертвы, вы приносили жертвы; а когда желает, вы не приносите их; когда Он не хотел давать вам заповедей, вы требовали их; а когда получили, то нерадели о них. И еще, когда существовал храм, вы служили идолам; а когда Ему угодно, чтобы вы служили Ему без храма, вы делаете противоположное».

«Окончанию храмового строя» посвящено и Послание к Евреям, автор которого «доказывает отмену старого священства, а вместе с ним и закона, как бессильного и ненужного». «Составители Послания к Евреям старались показать, что во Христе пришел конец и храму, и закону. Тело Христово заняло место упраздненного Ветхозаветного Храма».

Свое главное Таинство — Святую Евхаристию — христиане стали совершать не в Иерусалимском храме, а просто по домам.

Отвержение идеи ветхозаветного Храма отразилось и в последней книге Библии — Апокалипсисе. В небесном Иерусалиме нет нужды в храмовом здании: «Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец» (Откр 21:22).

Пищевые запреты

В Библейской энциклопедии Брокгауза относительно пищевых запретов сказано: «в Древнем Израиле существовали законы, нарушая которые человек становился нечистым. Они являлись составной частью запретов Пятикнижия и были даны через Моисея Самим Господом».

В раю люди и животные вкушали только пищу растительного происхождения. После Потопа Бог внезапно разрешает людям вкушение мяса животных, но вводит запрет на употребление крови: «все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте» (Быт 9:3, 4).

Впоследствии Синайское законодательство ввело дополнительные пищевые запреты: запрет есть мясо падшего или растерзанного зверем животного (Лев 11:39; Лев 17:15), не разрешалось есть курдюк жертвенных животных, а также весь тук, покрывающий их внутренности (Лев 7:3, Лев 7:23–25); запрещалось употреблять в пищу определенные виды млекопитающих, а также некоторых птиц, водоплавающих, пресмыкающихся и насекомых (Лев. 11:1; Втор 14:3–21), нечистой считалась пища, пришедшая в соприкосновение с умершим человеком (Числ 19:14) или животным (Лев 11:31–38).

Наиболее известным пищевым ограничением Ветхого Завета является запрет вкушать свинину (Лев 11:7). Согласно пророку Исайе, те люди, которые «едят свиное мясо и мерзость и мышей, — все погибнут, говорит Господь» (Ис 66:17). Здесь, как мы много раз уже подмечали, пищевой запрет напрямую связан с волей Господа («говорит Господь»).

Со всей отчетливостью отношение древних иудеев к свиньям выражено в Ис 65:4; 66:3, 17, причем в первом фрагменте ясно говорится о связи вкушения свинины с культом мертвых. Возможно, для израильтян принесение свиньи в жертву было равнозначно жертвоприношению демонам или мертвецам.

Возможной причиной для введения подобного запрета была необходимость отделить иудеев от их соседей-язычников даже на бытовом уровне, то есть в трапезе. Законы о пище служили постоянным напоминанием евреям о том, что они призваны к святости, и различие между чистыми и нечистыми животными символически выражало отличие израильтян от остальных народов, отделенность Израиля как особого народа (Втор 14:2, 21).

Очевидно, именно поэтому законы о пище имели преходящий характер и в новозаветный период потеряли свою актуальность, о чем ясно сказал Сам Христос в речи о том, что нечистота человека не связана с пищей, но относится к тому, что исходит из сердца (Мк 7:14–23). Окончательно отмена различия между чистой и нечистой пищей засвидетельствована в видении апостолу Петру перед обращением Корнилия сотника (Деян. 10). Отличительный знак иудейской отделенности от остального мира уже не имел богословского значения в новом, многонациональном народе Божием, а потому потеряло смысл и различие между животными.

Обращенным из язычников христианам предписывалось только воздерживаться от идоложертвенного, крови и удавленины (Деян 15:20, 29). В своем 28-м правиле свт. Василий Великий воздержание от вкушения свинины называет смехотворным: «Сие же достойным смеха мне представилось, яко некто обещался воздерживатися от свинаго мяса. Посему благоволи поучати таковых, чтобы воздерживались от неразсудительных зароков и обетов, и допусти употребление вещей неразнственных. Ибо никое же создание Божие отметно, со благодарением приемлемо (1 Тим 4:4)».

Таким образом, древний запрет на вкушение мяса некоторых видов животных в настоящее время для христиан не действует. Встречающиеся в литературе запреты на вкушение конины лишены богословского основания. Как и в случае запрета на вкушение свиного мяса, этот «обет достоин смеха».

Следует отметить, что в околоцерковной среде «нечистым животным» часто называют собаку или кошку, запрещают их содержать в христианском жилище. Сторонники такого суеверия забывают, что этот оборот относится к животным, которые ранее запрещалось употреблять в пищу. Даже в Ветхом Завете «нечистое животное не отвергается как биологический вид, оно не считается мерзким и достойным презрения». В Новом Завете подобное презрение к животным не имеет оснований. Например, 88-й канон Трулльского Собора разрешает путешествующему человеку вводить свой скот даже в храм (при угрозе его гибели вне храма).

Монархия

Рассмотрим еще один ветхозаветный «зигзаг», связанный с установлением в Израиле института монархии. В современной России многим кажется, что монархическая форма правления напрямую связана с православной верой. Существует даже мнение, будто нет Православия без монархии. Изучение ветхозаветной истории показывает, что это не так.

При вступлении в Завет, во время сорокалетнего странствования, а также в период Судей у общества сынов Израилевых не было «скрепленного жестким, по-человечески гарантированным единством (государством как стабильной силой)». «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд 17:6).

«В стремлении самосохраниться и получить какие-то более ощутимые гарантии своей безопасности Израиль неминуемо должен был стать на путь государственного становления в той форме, которая тогда была единственно возможной в Древнем мире, — в форме монархии. Однако это произошло не сразу.

В связи с историей Авимелеха — своеобразного «антисудьи», пожелавшего стать царем на династической, то есть человеческой, а не харизматической, основе (Суд 8:22–23), — рассказывается притча Иофама (Суд 9:8–15), один из самых антимонархических текстов не только в Библии, но и, пожалуй, во всей мировой литературе.

Монархия по типу «как прочие народы» входила в прямое противоречие с теми законами, по которым жили 12 колен Израилевых в домонархический период и которые были укоренены в Синайском законодательстве. Ясно, что царская власть была прямой угрозой такому устройству, а значит, действительно лишала Израиль главного качества — качества освобожденного народа, свобода которого укоренена в принадлежности и служении исключительно JHWH. Поэтому-то Господь и говорит через Самуила, на долю которого пришлась миссия помазать первого царя в Израиле: «…не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар 8:7).

Позже Бог признает монархическую власть законной, хотя пророк Самуил от имени Господа и повелевает народу покаяться в том, что он отказался от прямой власти Господа, пожелав иметь царя (1 Цар 12:19–20).

Теперь в политическом плане Израиль имеет царя, и значит, он обретает такую же форму правления, «как прочие народы» (знаменитая фраза из 1 Цар 8:20).

Этические вопросы

Мы рассмотрели множество примеров из культовой практики, государственного устройства Израиля, пищевых запретов и сакральных обрядов. Но «отличия ветхозаветной религии от христианства существенны и в нравоучении».

Нравственность — это поступки человека в контексте его отношений с людьми в семье, как представителя определенного народа и как гражданина своей страны.

Какова же нравственная планка, предложенная иудеям в Ветхом Завете?

Во-первых, «ветхозаветное Откровение о Боге отличается пониманием Его как давшего Закон и установившего отношения с человеком на чисто правовой основе; как постоянно изменяющего Свое отношение к человеку в зависимости от его дел; как заботящегося фактически лишь об одном еврейском народе… Нравственные и обрядовые ветхозаветные установления предназначались не всему человечеству, но одному племени, избранному для исполнения конкретного дела, и потому давались, исходя из его духовного уровня, нравственных особенностей, интеллектуальных возможностей и т. д. В те времена еще невозможно было дать совершенное Откровение — самый образ вещей (Евр 10:1) — всем людям земли, и потому была дана лишь тень будущих благ и только одному народу с учетом его духовных и душевных сил».

Рассмотрим, примеры нравственных предписаний Ветхого Завета. Имеется в виду, как в ветхозаветных текстах представлено отношение Бога к различного рода категориям людей, а также предписания Закона Моисеева для иудеев о том, как относиться к иным представителям иных народов.

Женщина после второго развода

Рассмотрим ветхозаветную категорию отвратительного в сфере семейной нравственности.

Может ли женщина после вступления во второй брак снова сойтись с первым мужем? Такое нынче бывает. Сейчас бы люди сказали: «ну вот, одумалась, поняла, что нет ничего лучше первой любви».

Однако, согласно указанию Книги Второзакония, это отвратительно и мерзко пред Богом: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену, — то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену, после того как она осквернена, ибо сие есть мерзость пред Господом [Богом твоим], и не порочь земли, которую Господь Бог твой дает тебе в удел» (Втор 24:1, 3–4).

Итак, подобный поступок Богу как будто омерзителен.

Позже, через пророка Иеремию, приходит новое понимание: «Говорят: „если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? Не осквернилась ли бы этим страна та?“. А ты со многими любовниками блудодействовала, — и однако же возвратись ко Мне, говорит Господь» (Иер 3:1).

Получается, что пророк описывает на самом деле не волю Господа, а как бы мы сейчас сказали, общественную мораль. Людям того времени казалось отвратительным, чтобы женщина вернулась к первому мужу после второго развода. Подобное будто бы осквернило всю страну… Но Сам Бог думает об этом иначе, ведь Он призывает Израиль, представляемый символически в качестве супруги Бога Яхве (слово Израиль — женского рода), вернуться к Себе после всех былых измен с иными богами.

В Новом Завете указанный запрет из книги Второзакония рассматривается Самим Господом Иисусом в связи с проблематикой развода.

«Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться. Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь. В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их» (Мк 10:4–6).

Понятно, что Христос здесь возводит учение о браке на уровень совершенных отношений, но здесь нам важен Его взгляд на появление ветхозаветной заповеди. Оказывается, заповедь была дана Богом не как повеление, а является предписанием самого пророка Моисея: «обрати внимание и на то, что Он не сказал: По жестокосердию вашему повелел вам Бог, но: Моисей, так что, — как говорит апостол (1 Кор 7:25), — это совет человеческий, а не повеление Божие».

Вернемся снова к обоснованию запрета из книги Второзакония: «ибо сие есть мерзость пред Господом [Богом твоим], и не порочь земли, которую Господь Бог твой дает тебе в удел» (Втор 24:1, 3–4).

Получается, что выражение «мерзость пред Господом» нельзя воспринимать буквально, а понимание текста кроется в последующем указании «не порочить земли», что можно истолковать как призыв следовать нормам общественной морали своего народа. Это «было временным и местным применением или понижением идеала к уровню частно-национальной действительности нравственного состояния Израиля».

Описанный нами способ понимания ветхозаветных текстов как результата снисхождения Бога к людским немощам шокировал иудеев во времена земной жизни Спасителя. «Явно критическое отношение Иисуса к Торе проявляется в отмене данного Моисеем разрешения разводиться (Втор 24:1). О том, какое впечатление должна была производить эта отмена предписания Торы на людей того времени, можно судить по следующему таннаитскому тезису, который, вероятно, представляет собой прямой отклик на Мк 10:5: «Когда кто-либо говорит: (вся) Тора — от Бога, за исключением того или иного из стихов, которые изрек своими собственными устами не Бог, а Моисей, то о нем можно сказать: он пренебрег словом Яхве».

В христианской традиции последующих веков указанное толкование Христа стало применяться ко всем ветхозаветным предписаниям: «ибо в законе Моисеевом … предписано делать и то, что узаконено по жестокосердию народа; это и исполнили люди подзаконные».

Российский библеист Александр Павлович Лопухин подчеркивал, что причиной появления таких «снисходительных» заповедей в Ветхом Завете было «жестокосердие» вообще — слово, указывающее на «необрезанность сердца», на грубость нрава ветхозаветного человека, на его умственную и нравственную недоразвитость. Очевидно, что и Сам Спаситель считает это Моисеево установление человеческим, а не божественным. Оно было дано как временное приспособление высшего и вечного закона к духу, времени и имело лишь временный характер. Ошибка фарисеев заключалась в том, что они смотрели на этот временный закон, данный Моисеем, слишком высоко, считали его равным заповедям Божиим. В Ветхом Завете было дано много таких постановлений, имеющих только временный характер.

Рабство

«Израиль как народ, освобожденный Богом от рабства, должен быть обществом, где исключено рабство как таковое. Равенство, точнее, независимость друг от друга — высшая социальная ценность. Поэтому запрещаются такие вещи, как ростовщичество, т. е. то, что увеличивает зависимость брата от брата (Лев 25:35–37). Право настоящей собственности принадлежит только Господу, а все израильтяне равным образом получили его временно и не могут иметь с этого проценты.

Далее, никого нельзя порабощать и жестоко эксплуатировать (Лев 25:39–40). И опять этой социальной норме дается обоснование богословского плана: «потому что они — Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской: не должно продавать их, как продают рабов; не господствуй над ним с жестокостью и бойся Бога твоего» (Лев 25:42–43).

Далее, никого нельзя порабощать и жестоко эксплуатировать (Лев 25:39–40). И опять этой социальной норме дается обоснование богословского плана: «потому что они — Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской: не должно продавать их, как продают рабов; не господствуй над ним с жестокостью и бойся Бога твоего» (Лев 25:42–43).

Да, сыны Израилевы не должны быть рабами. Однако Закон Моисея позволял главе семейства «продать дочь свою в рабыни» (Исх 21:7). В случае если иудеям были нужны рабы, их дозволялось приобретать из числа представителей иных народов: «а чтобы раб твой и рабыня твоя были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас… и они могут быть вашей собственностью; можете передавать их в наследство и сынам вашим по себе, как имение; вечно владейте ими, как рабами» (Лев 25:44–46).

Подчеркнем еще раз: в Ветхом Завете человек называется собственностью, сравнивается с имением и может наследоваться как объект недвижимости или скот.

Потомки Хама (Ханаана), темнокожие

Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля (Быт 9:18–19).

Тысячелетиями бытовало мнение, будто темнокожие люди — это потомки Хама, несущие наказание и проклятье за его преступление: «Состояние рабства по праву назначено грешнику. В Писании мы не встречаем раба прежде, чем праведный Ной покарал этим именем грех сына (Быт 9:25). Таким образом, не природа, а грех заслужил это имя».

«Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт 9:24–25). А. П.Лопухин поясняет: «в полном подчинении и во всесовершенном рабстве будет потомство Ханаана у потомков Сима и Иафета. И история действительно дала полное оправдание этого пророчества. Так, потомки Ханаана были умерщвлены и обращены в рабство евреями при Иисусе Навине, во время завоевания им земли обетованной (Нав 9:23). Не раз и еще, в особенности при Давиде и Соломоне, хананеи испытали на себе тяжелую руку потомков Сима и послужили им (3 Цар 9:20–21). А другие отрасли хамитов — финикияне и в особенности ефиопляне были покорены племенами Иафета — персами, греками и римлянами».

В Ветхом Завете есть указания, что за грех родителя наказывается его ребенок: «ибо Я… Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов» (Исх 20:5). В итоге возникло предание, что когда Ной произнес слова проклятия, то его сын Ханаан почернел и стал негром. Соответственно, будто бы от него берет свое начало ветвь хамитов, живущих в Африке.

Почему в Африке?

По преданию, после ссоры с отцом Хам поселился в Египте, поскольку тот в Псалмах именуется землей Хама (Пс 104:23; 105:22).

Иосиф Флавий полагал, что потомки Хама поселились в Африке: «Из четырех сыновей Хама имя Хуса не подверглось гибельному влиянию времени, потому что эфиопы, которыми он правил, до сих пор не только сами называют себя хусейнами, но и получают это название от всех жителей Азии. Равным образом сохранилось в памяти у всех также имя местреян, потому что все мы, жители нашей страны, называем Египет Местрою, а египтян местреями».

Мнение, возводящее происхождение негров к Хаму, окончательно оформилось в XVII веке, что было оправданием расизма и обращения негров в рабство.

Поразительно, но в Новом Завете были сняты все ограничения, описанные выше. Житель Африки (эфиоп) принял крещение и стал членом Иерусалимской Церкви еще в апостольское время (Деян 8:26–39).

Более того, в книге Деяний утверждается, что темнокожий Симеон имел высокое положение в первоначальной Церкви: «в Антиохии, в тамошней церкви были некоторые пророки и учители: Варнава, и Симеон, называемый Нигер» (Деян 13:1). Судя по прозванию, Симеон Нигер (с лат. — черный), вероятно, был из латинян, а родом был из Африки. Возможно, это Симон Киринейский (Мк 15:21), сыновья которого Александр и Руф были членами христианской общины в Риме (Мк 15:21; Рим 16:13).

Язычники

С момента призвания Авраама Бог отделил Свой избранный народ от других «племен земных» (Быт 12:1–3) и заключил с ним завет (Исх 19:5–6). Остальные народы в Библии обозначаются по евр. гойим (греч. этнэ). Эти термины в Библии употребляются в тех случаях, когда речь идет о народах, практикующих идолопоклонство (язычниках) (4 Цар 16:3; Иез 23:30), олицетворяющих собой нечестивость (1 Езд 6:21) и являющихся врагами истинного Бога и Его народ (Пс 78:1.10; Иер 10:25; Плач 1:3–10; Иез 34:29).

Остановим свой взгляд на взаимоотношениях иудеев с представителями таких языческих народов, как хананееи, аммонитяне и моавитяне.

В Книге Второзакония сказано: «в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим» (Втор 20:16–18).

Получается, что геноцид хананеев был обусловлен не отношением к ним Самого Господа, а Его особой заботой об иудеях. Впоследствии сохранившихся в Земле Обетованной хананеев Соломон превратил в оброчных работников (3 Цар 9:20).

Избранничество Израиля часто представляется в Ветхом Завете в политическом плане как утверждение национальной исключительности древних иудеев, их превосходства над всеми другими народами. Более того, в некоторых текстах звучит идея о том, что Бог отвергает (и погубит) языческие народы ради блага Израиля: «Я Господь, Бог твой, Святый Израилев, Спаситель твой; в выкуп за тебя отдал Египет, Ефиопию и Савею за тебя. Так как ты дорог в очах Моих, многоценен, и Я возлюбил тебя, то отдам [других] людей за тебя, и народы за душу твою» (Ис 43:3–4).

Мы помним слова Иустина Философа, что Бог привлекал к Себе иудеев обещанием различных благ словно детей. Это помогает нам понять, как в Книге Второзакония появилось наставление о том, почему иудеям стоит остерегаться представителей двух языческих племен и не желать им мира вовеки: «Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне во веки, потому что они не встретили вас с хлебом и водою на пути, когда вы шли из Египта, и потому что они наняли против тебя Валаама, чтобы проклясть тебя; но Господь, Бог твой, не восхотел слушать Валаама и обратил Господь Бог твой проклятие его в благословение тебе, ибо Господь Бог твой любит тебя. Не желай им мира и благополучия во все дни твои, во веки» (Втор 23:3–6).

В Библии сообщается, что Саул вел с этими племенами войну (1 Цар 14:47), а царь Давид, победив, сделал их своими данниками (2 Цар 8:2–12).

Обратим внимание, что Бог как будто отвергает представителей этих племен сразу и надолго, до десятого поколения. Очевидно, что это предписание касалось всего народа, а личные характеристики представителей указанных народностей будто бы не имели никакого значения.

Резким контрастом такому отношению к язычникам служит эпизод из евангельской истории, когда Спаситель исцеляет дочь хананеянки (Мф 15:22–29), хотя в Книге Второзакония не делается никаких исключений: «не оставляй в живых ни одной души».

Или иной пример. Изгоняя торговцев из Храма, Христос заступился за иноплеменников, пришедших помолиться во дворе Иерусалимского храма: «И учил их, говоря: не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников» (Мк 11:17). Здесь «народы» (греч. ἔθνεσιν) — это язычники, а не иудейские племена.

Господь Иисус не помышлял восстанавливать превосходство иудеев над язычниками, как это было обещано народу израильскому в Книге Второзакония: «господствовать будешь над многими народами, а они над тобою не будут господствовать» (Втор 15:6), «Он поставит тебя выше всех народов… в чести, славе и великолепии» (Втор 26:19). Возможно, что это и стало причиной отвержения Господа Иисуса иудеями, он не казался им Мессией и Царем Иудейским.

Незаконнорожденный человек

«Сын блудницы не может войти в общество Господне, и десятое поколение его не может войти в общество Господне» (Втор 23:2). В современном переводе Библии (РБО, 2011) этот стих звучит так: «Рожденный от недозволенной связи не может войти в общину Господа, и потомки его, даже в десятом поколении, тоже не могут».

Данное указание в Книге Второзакония касается не греха распутства самого по себе. Бог как будто отвергает детей распутной женщины. При этом нет речи о личной нравственности человека, о его сердечном желании стать причастным народу Божию. Сам факт рождения от грешного человека является препятствием «войти в общество Господне». И не сына лишь распутной женщины, но и до десятого поколения.

У читателя может сложиться впечатление, будто Бог наказывает детей за грехи родителей, или же появиться мысль, что потомство распутников омерзительно для Господа.

Однако отношение Господа Иисуса к женщине, которую застали в грехе прелюбодеяния (Ин 8:11), а также примеры Его общения с блудницами (Лк 7:36–50) — все это показывает, что Бог любит этих женщин, а также, несомненно, их детей.

Чем же тогда можно объяснить появление указанной заповеди о незаконнорожденных детях в книге Второзакония?

Евнух (неполноценный мужчина)

В Ветхом Завете было особое отношение к мужчинам и животным, имеющим телесные недостатки в сфере репродуктивности. Последствия были трех видов.

Первое. У израильтян было запрещено приносить в жертву Господу кастрированное животное. Таких животных запрещалось принимать в дар Богу и от иноземцев, «потому что на них повреждение, порок на них: не приобретут они вам благоволения» (Лев 22:24–25).

Второе. Кастрированный мужчина не мог «войти в общину Господа» (Втор 23:1).

Третье. Скопцов не допускали к священническому служению (Лев 21:20).

Интересно пояснение к запрету совершать богослужение: «к завесе не должен он приходить и к жертвеннику не должен приступать, потому что недостаток на нем: не должен он бесчестить святилища Моего, ибо Я Господь, освящающий их» (Лев 21:3).

При царских дворах на Востоке скопцы, т. е. мужчины, различными способами лишенные способности к деторождению, использовались как стражники в гаремах (Есф 2:3, 14; 4:5, в Синодальном переводе везде — «евнухи») и на других придворных постах.

Позже пророки возвестили Божье благоволение к евнухам. Например, Бог повелел пророку Иеремии сказать евнуху Авдемелеху Ефиоплянину: «так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: …Я избавлю тебя, и ты не падешь от меча, и душа твоя останется у тебя вместо добычи, потому что ты на Меня возложил упование, сказал Господь» (Иер 39:16–18). А вот у Исайи пророка можно найти поразительное обещание принять евнухов в Свой Дом (храм) и приблизить их ближе, чем Своих сыновей: «да не говорит евнух: „вот я сухое дерево“. Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят Мои субботы и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, — тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится» (Ис 56:3–5).

Однако это обещание так и не было реализовано в период Ветхого Завета. В книге Деяний повествуется о евнухе, который путешествовал в Иерусалим: «И вот, муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Ефиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения» (Деян 8:27). По мнению А. П. Лопухина «он был прозелит, и если был скопец (каковые по закону Моисееву не могли быть принимаемы в общество Иеговы), вероятно, был „прозелит врат“, а не „прозелит правды“ то есть II, а не I степени. В этом сюжете рассказывается «не только об обращении первого человека из иноплеменников, но и об исполнении пророчества Исайи о том, что Бог принимает тех, кого отвергли люди, — иноплеменников и евнухов».

Поразительные слова о мужчинах, не вступающих в брак и не имеющих потомства, произнес Сам Спаситель: «ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф 19:12).

В переводе РБО (2011 г.) этот стих звучит так: «Есть люди, которые не могут жениться, потому что они такими родились. Других евнухами сделали люди, а есть и такие, кто не женятся ради Царства Небес. Тот, кто может принять, пусть примет!».

В Мф 19:12 слово «скопец» используется для обозначения человека, родившегося с соответствующим недостатком, а также оскопленные людьми или оскопившего себя ради Царства Небесного. Получается, что причины, приводящие людей к безбрачной жизни можно разделить на три категории:

1) биологическая, когда люди «родились таковыми от чрева матери». Такой «род скопцов не может быть порицаем»);

2) влияние иного человека, что «порицается»;

3) решение человека посвятить себя Царству Божьему, которое «заслуживает похвалы».

Блаж. Иероним Стридонский писал, что оскопление первого и второго рода «есть дело необходимости, а не произволения», отчего и не предполагает никакой награды. По Феофану Затворнику они — «естественные безбрачники» (в обоих случаях причина лежит в области физиологии, неподвластной воле самого человека).

Иными словами, в Ветхом Завете «ущербных в половом отношении и неспособных к продолжению рода» мужчин не допускали к членству в религиозной общине и к принесению жертв, а в Новом Завете их не отторгают, но и не считают их положение как-то связанным с добродетелью: «есть скопцы от чрева матери их», то есть люди, которые, по самому устройству их природы, не испытывают влечения к женщинам: целомудрие таковых не имеет ценности. Есть, далее, такие, которые оскоплены людьми. Себя же оскопляют для Царства Небесного не те, которые отрезывают свои уды, — нет, это проклято, — но те, которые имеют воздержание».

Отсутствие детей и вообще физическая неполноценность в древности оценивались как признак проклятия или наказания Божия. Для обыденного сознания это нечто неестественное. Но в Новом Завете отношение к безбрачию полностью изменилось.

Парадоксальное различие между ветхозаветными предписаниями и Евангелием подчеркивает А. П. Лопухин: «в законе Моисеевом были сделаны ясные постановления относительно скопцов, которые совершенно не согласуются с буквальным пониманием и толкованием слов Спасителя». С приходим Христа скопцы, евнухи и христиане, живущие безбрачно, не только являются членами народа Божия, но многие из них канонизированы в лике святых. Среди них апостол Аетий, евнух Эфиопский (Германовский календарь именует его Джан Дарада), а также евнух Усфазан и святой Азат евнух.

Бесноватость

«В синагоге их был человек, [одержимый] духом нечистым» (Мк 1:23).

Обычно бесноватые не допускались на службу в синагогу, поскольку из-за одержимости духом они считались нечистыми, а следовательно — ритуально неприемлемыми.

Сожжение людей

Казнь через побиение камнями усугублялась сожжением на огне за совместное сожительство с матерью и дочерью: убиваемы и сжигаемы были все трое: «Если кто возьмет себе жену и мать ее: это беззаконие; на огне должно сжечь его и их, чтобы не было беззакония между вами» (Лев 20:14).

Дочери священников, которые не имеют никакого отношения к священству, по причине достоинства отцов своих за одни и те же грехи подвергаются гораздо более строгому наказанию. Преступление бывает одинаково как у них, так и у дочерей обычных людей, например, блуд у тех и других: но первые подвергаются наказанию гораздо более тяжелому, чем последние. Ты видишь, как ясно Бог показывает, что начальник подлежит гораздо более строгому наказанию, чем подчиненные. «Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит отца своего; огнем должно сжечь ее» (Лев 21:9).

Охраняя достоинство и репутацию священнической семьи, закон предписывает строгую кару — сожжение, вероятно, с предшествующим побиением камнями — дочери священника (по раввинам: обрученной кому-либо), впавшей в блуд (блаж. Федор, вопр. 30).

Выводы

1. Анализ ветхозаветных текстов показывает, что Бог снисходит к людям, учитывает их ограниченность и потребности. В Ветхом Завете Бог открывает не столько Свою волю, сколько снисходит к потребностям грешных людей.
2. В Писании Ветхого Завета приведены правила, которые Бог не навязал иудеям, а именно допустил, подобно тому, как родители снисходительно смотрят на правила игр своих детей, а врачи применяют особое искусство для лечения больных.
3. В некоторых случаях Бог нечто запрещал (избрание царя, постройку храма), а позже благословил с некоторыми оговорками (уступка просьбам людей).
4. Многие заповеди Ветхого Завета имеют в своей основе понятие о нечистоте, то есть интуитивное и общее представление о том, что приносит вред человеку и обществу даже через краткое прикосновение. Во многих случаях заповеди о нечистоте представлены как отражение омерзения Самого Господа («мерзость пред Господом»). В Новом Завете понятие о субстанциональной нечистоте отвергнуто. То, что считалось мерзким в Законе Моисея, в христианстве принимает или нейтральное значение (свинина), или даже почитается как святыня (святые мощи).
5. Ветхозаветные установления о нечистоте, а также пищевые запреты имели целью отделить народ Божий от язычников.
6. Отношения между Ветхим и Новым Заветом в церковной традиции строятся на чутком, не поддающемся жестким определениям балансе, гарантом ее сохранения выступает церковное сознание. При решении дилеммы «старого» и «нового» самая большая трудность, которая возникает, — это отсутствие единых правил и подходов. При исследовании вопроса приходится выявлять фактическое положение каждого ветхозаветного религиозного представления в устанавливающейся системе христианских библейских ценностей, отнюдь не тождественной прежней.
7. Нравственный уровень, предписанный в Ветхом Завете, крайне низок. Закон Моисея подтверждал царящие в древнем мире представления о нормативности рабства, враждебности к представителям иных народов и рас, низком и крайне зависимом статусе женщин и детей, необходимости физического насилия в процессе воспитания детей.
8. В то время поддерживалась идея о возможности отвержения Богом людей за грехи их предков и родителей. За рамками отторжения (на карантине) находилось значительное количество иудеев, по какой-либо причине получивших увечья или серьезные заболевания. Казалось, что эти люди Богу не нужны.
9. Христос во время Своего земного служения заступался за самых обездоленных и маргинальных. Его общение с людьми показало на практике, как последние могут стать первыми, и наоборот. В Евангелии и в Книге Деяний апостольских виден ошеломляюще новый подход к статусу женщин и детей, язычников (хананеянка) и еретиков (самарян), темнокожих и испорченных (евнух), прокаженных и умерших, нищих, малограмотных и предателей веры (мытарей). Он прикасался к прокаженным и умершим, благословлял маленьких детей, общался с женщинами на богословские темы.
10. В большинстве случаев предписания Ветхого Завета потеряли свое значение для христиан. Попытка следования законам Ветхого Завета почитается Церковью как опасное заблуждение или даже как признак сектантства (например, движение жидовствующих).
11. Пример прп. Никиты Печерского, который «книги Ветхого Завета наизусть знал. Евангелия же он не хотел ни видеть, ни слышать, ни читать», показывает, что увлечение Ветхим Заветом в ущерб изучению Благой Вести является признаком того, что христианин «прельщен врагом».
12. Российская молодежь находится в зоне риска. По числу самоубийств среди детей и подростков Россия лидирует среди стран Европы, а также находится в тройке стран лидеров по всему миру. И совсем не прав тот, кто считает, что современным школьникам не хватает розги. Зря он при этом ссылается на ветхозаветную книгу. Во все времена и в любой стране подростки ищут искренних и полноценных отношений (с родителями, со сверстниками и т. д.). Вот почему вместо Притч Соломоновых церковный человек должен в данном случае обратиться к новозаветной книге и почерпнуть из нее совет для современных родителей: «Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол 3:21).

 

Текст взят из блога «Живое Предание»