Война и мир. Иисус и конец света

Апокалиптическое богословие межзаветного периода 

Иисус жил в то время, когда апокалиптизм был одной из важнейших составляющих иудейской религиозной мысли. Иудейская апокалиптическая литература относится к периоду от конца III в. до н.э. до II в. н.э. Возникшая в межзаветный период апокалиптическая эсхатология (греч. ἔσχατος – последний, конечный) сильно отличалась от богословия Ветхого Завета. 

Основатель христианской церкви придерживался апокалиптического богословия и рассматривал земную жизнь как период приготовления к скорому пришествию Царствия Божия. Отношение Иисуса к семейным ценностям, к войне, к статусу детей, богачей, евнухов, хананеянок и проституток — всё это выглядело в Иудее I века диковинкой — достаточно для сравнения полистать книгу Второзакония. 

После угасания надежды на скорый конец света позиция христианской церкви относительно базовых форм жизни человека стала амбивалентной и двусмысленной. 

Рассмотрим, как это связано с «апокалиптической эсхатологией».

Два века

Апокалиптики времен Иисуса верили, что «Всевышний сотворил не один век, а два» (3 Ездр 7.50). Они ощущали резкий разрыв в историческом процессе — между этим веком и веком грядущим. Эти два века не просто последовательные отрезки одной и той же исторической линии: в конце этого века линия прерывается, а новый век начинается как новая линия, нечто совершенно иное. Век грядущий абсолютно другой:

«ибо, вот, приходят дни, когда все существующее будет разрушено. И будет, как если бы его и не было» (2 Вар 31.5).

По словам Вейса, «оно — абсолютно надмирная реальность, диаметрально противоположная миру сему».

Иисус также не предполагал существования последующих веков земной истории.  

Сочетание  пессимизма  и надежды 

Апокалиптики считали, что нынешний век выродился и отжил свое, в нем по непостижимым причинам властвуют сатана и враждебные силы, он развращен злом, полон печали и скорби — его уже не исправить. 

В межзаветный период иудейские мудрецы стали осознавать, что древние религиозные идеи перестали работать. 

Один из апокалиптических пророков — Иоанн Креститель — открыто выступал против идеи, будто происхождение от Авраама может способствовать спасению. Будучи сыном священника, он не стал иудейским жрецом. Вместо того, чтобы приносить кровавые жертвы в Иерусалимском храме, он совершал омовение иудеев в Иордане. Иоанн Предтеча полагал, что лишь те, кто искренне покаялись, могут надеяться выдержать крещение Духом и огнем, но и тогда только ценой сожжения каждого пятна и клейма века нынешнего в потоке огненного Духа. Раскаявшиеся и выжившие при очистке гумна во время «мессианских страданий» будут как доброе зерно в житнице нового века.

Мрачной картине настоящего апокалиптики противопоставляли славу века грядущего — новое творение, новое небо и новая земля, небесный Иерусалим, возвращенный рай. 

Такая надежда основана не на наивном оптимизме по поводу человеческого прогресса, а на вере в конечное руководство Бога над всеми силами в истории, движущейся к Его  цели. 

Постепенное “дряхление мира” и «обесценивание» мировых империй образно представлено в материалах, из которых сделан исполин, показанный во сне Навуходоносору (Дан 2): золото (Вавилон), серебро (Мидия), медь (Персия), железо и глина (эллинистические царства и Римская империя).

Между тем Рим, как пятое царство, не был сродни предыдущим. Римская империя выглядела кульминацией и итогом. 

Библеист Доминик Кроссан отмечает, что “конфликт между Израилем и Римом никогда не был лишь обычным конфликтом между побежденным и победителем, колонией и империей. Это было столкновение эсхатологических концепций: Израиль возвещал грядущий золотой век, а Рим – уже начавшийся золотой век. Справедливый и ненасильственный мир лежал для Израиля в будущем Эсхатоне, а для Рима – в уже существующей империи… К I веку н. э. для многих жителей Иудеи настало время выбора между римской и еврейской версиями пятого и последнего Царства на земле. Для многих наступила пора выбирать между Богом и Римом, верностью и неверностью завету и закону”.

Пророк Даниил писал, что на смену звероподобному царству Рима придет Царство Божие:

“видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, и царство Его не разрушится” (Дан 7.13-14).

Своими силами люди не могут преодолеть испорченность этого мира, избавиться от власти сатаны и смерти. Для этого требуется чудесное вмешательство Яхве. 

Для апокалиптической мысли характерно, что конец прежнего века и наступление века грядущего знаменуется периодом тяжелых бедствий, каких никогда не знал мир. Иногда речь идет о войнах или сверхъестественных космических знамениях и катастрофах.

“Бедствие следует за бедствием, рана за раной, горе за горем, злые вести за злыми вестями, болезнь за болезнью, и злые напасти, подобные этим, одна за другой — болезнь и погибель, снег и мороз, и лед, и жар, и холод, и оцепенение, и голод, и смерть, и меч, и плен, и всякие бедствия и страдания” (Юбил 23.13).

Указанных бедствий невозможно избежать (Мк 14.58; Лк 11.49; Мф 10.34; Лк 22.36), можно лишь молить Бога сократить это время (Мф 24.22). 

К приходу Царствия Божия необходимо относиться крайне серьезно. В евангелиях мы слышим о берущих Царство Небесное штурмом (Мф 11.12), в Царство Божие придется идти и входить (Мк 9.47; Мф 5.20; Ин 3.5). К нему можно подготовиться, но в нем невозможно участвовать: лишь Бог способен преобразить мир, Израиль, Галилею. Иоанн Креститель говорил, что это вмешательство произойдет вот-вот.

Ожидание близкого Конца — Эсхатона

Апокалиптическая эсхатология порождена кризисом. Ее отличает жажда Конца, конца нынешнего злого мира с его страданиями и огорчениями, и жажда начала нового века. Эту тревожную тоску отражает нетерпеливое вопрошание:

«Как долго? Как долго?» (Дан 8.13, 12.5–6; 3 Ездр 4.33–34, 6.59).

Конец не замедлит и наступит очень скоро. Уже то, что тайные откровения, которые мужи прошлого запечатывали до конца времен, теперь становились известны, было ясным признаком близкого Конца. Век нынешний можно разделить на периоды, потому что его завершение близко — и автор, и читатель, и иудей, и язычник находились уже в последнем периоде, предшествующем Концу:

“Дети! последнее время” (1 Ин 2.18).

Первые христиане жили в ежедневном ожидании второго пришествия Иисуса. Это ясно выражено в призыве на арамейском:

«Господь наш, гряди!» (1 Кор 16.24).

Мессианские страдания достигают высшей точки при вмешательстве Божьем, приносящем новый век — век блаженства для Израиля, или, по крайней мере, для праведного остатка.

Апокалиптики верили, что все народы, выступавшие против Израиля, будут уничтожены — мечом или непосредственным вмешательством Божьим.

Чьим мечом?

В 2018 г. публицист и писатель Юлия Латынина выпустила книгу «Иисус. Историческое расследование». Согласно выводам автора, реальный Иисус был лидером воинственной секты зилотов-ревнителей и сикариев, которая около 33 г. захватила на Пасху Иерусалимский храм. Спустя несколько дней из Кесарии пришли римляне, подавили мятеж, а прокуратор Понтий Пилат распял его лидера.

Полагаю, что с её версией невозможно согласиться (доводы ниже). 

Действительно, от Мессии ожидали многого в сфере войны и политики. Согласно многим пророчествам, Его функция — спасение иудеев от врагов, тем паче, от язычников. Так случалось много раз в Ветхом Завете (например, период Судей и эпоха Давида). Этого ожидали иудеи здесь и сейчас:

“Значит, Ты восстановишь теперь Израильское царство? » (Деян 1.6).

Даже ученики Иисуса видели в нем национального военного освободителя:

«А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк 24.21).

Согласно ветхозаветной эсхатологии, Израиль одержит победу над всеми своими врагами и приобретет особое могущество (Мих 4.13; Зах 9.13-15; 10.3-5; Ис 63.1-6). В военных образах представлен день окончательного суда над людьми (Иоиль 3.9-14). 

В тексте из четвертой пещеры Кумрана о Воине-Мессии сказано:

“Он будет называться Сыном Божиим… Они будут править несколько лет над землей и сокрушат все; народ сокрушит народ, и город сокрушит город… Доколе не восстанет народ Божий, и не даст всем успокоиться от меча. Его Царство будет вечным Царством… все будут творить мир. Меч исчезнет с земли, и все города поклонятся ему. Он будет вести войну и отдаст народы в руку Его” (4Q246).

При этом в Иудее I в. н.э. даже среди ревнителей Закона Моисеева и апокалиптиков существовали различающиеся мнения относительно участия иудеев в Последней битве, а также относительно необходимости вооруженного восстания против Рима.

Позиции иудейских течений относительно военных действий

Римское владычество, диктующее определенные правила поведения, эллинизация еврейской элиты, обнищание земледельцев, споры о толковании Писания и как результат — религиозное брожение — все это, с одной стороны, привело к активизации мессианско-эсхатологических ожиданий, с другой — послужило причиной обращения к идеалу благочестия, и в частности к идее «ревности». Прозвища апостола Симона Зилот (греч. ζηλωτής) и Кананит (арам. qan’ana) в переводе с греческого и арамейского обозначают одно и то же — «ревнитель», то есть благочестивый человек, ревностно следующий иудейскому закону.

Часть этих групп довольствовалась верой в то, что именно они и есть хранители «чистейшей» традиции (как, например, ессеи — “сыны света”). Одни группы вели себя более активно, вступая в полемику, открыто враждуя с остальными, другие резко противопоставили себя всем остальным и были готовы защищать свои интересы и идеалы с оружием в руках, не щадя собственной жизни.

По всей видимости, у представителей иудейских течений, общин и групп представления о необходимости военного восстания против власти Рима разнились и эволюционировали. 

Они различались в зависимости от понимания источника военной активности: “с неба или от человеков”.

• Отказ от военных действий: Бог сам уничтожит своих врагов 

Изначально ессеи отвергали не только применение, но даже изготовление оружия. По словам Филона Александрийского,

«у них вы не найдёте ремесленника, изготовляющего луки, стрелы, кинжалы, шлемы, панцири, щиты, и вообще никого, делающего оружие, орудия или что бы то ни было, служащее для войны” (Philo. Quod omnis probus. 12. 78).

Эсхатологическая программа Иоанна Крестителя не призывала слушателей к физическому насилию, но насилием полны его слова.

«Многих фарисеев и саддукеев», которые приходили к нему для омовения, он встречал такими словами: «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф 3.7).

Гнев Божий он живописал с помощью огненных метафор.

“В его планы не входило сколотить отряды боевиков и натравить на войска Антипы и Пилата. Антипа взял под стражу только Иоанна и не сделал попытки арестовать его последователей. Именно так Рим реагировал на ненасильственный протест: казнить вожака, и остальные сами рассеются.

Официальная стратегия борьбы с ненасильственными протестами путем казни лидера кодифицирована Юлием Павлом, самым знаменитым из римских юристов:

«Создатели волнений и беспорядков и подстрекатели народа должны, соответственно своему рангу, быть распяты или брошены диким зверям, или высланы на остров» («Пять книг сентенций к сыну». Книга V, сентенция XXII.1).

Иисус также не призывал своих учеников к военным действиям. Откуда известно, что движение Царства не предполагало физического насилия? Ответ мы уже знаем: Пилат счел Иисуса революционером и потребовал его официальной и публичной казни. Но Иисус не призывал к насилию, а потому необходимости арестовывать его последователей не было. Пилат все правильно понял” (Д. Кроссан).

• Использование оружия для обороны от разбойников

Иосиф Флавий сообщал, что ессеи считали возможным прибегать к оружию лишь для обороны от разбойников во время путешествий (Ios. Flav. De bell. II 8. 4). 

• Меч — это инструмент государства 

Иоанн Креститель не запрещал воинам нести свое служение, но просил не переходить границы своей власти и не обижать обычных людей:

«никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк 3.14).

Апостол Павел полагал, что государство может использовать “меч” для поддержания порядка в стране:

“власти страшны не для добрых дел, а для дурных. Хочешь не бояться властей — делай добро, и они тебя похвалят. Они слуги Бога и действуют тебе во благо. А если делаешь зло, тогда бойся: они не напрасно носят меч, они слуги Бога и исполняют Божий приговор над теми, кто творит зло” (Рим 13.3-4).

Возможно, на это указывают тексты евангелия и Апокалипсиса:

“Все, взявшие меч, мечом погибнут” (Мф 26.52);

“Кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитым мечом” (Откр 13.10).

• Сотрудничество с оккупантами

Коллаборациони́зм (фр. collaboration — «сотрудничество») — это осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом, в его интересах и в ущерб своему государству.

Священническая аристократия поддерживала отношения с Римом, поскольку именно римские власти были гарантами их благополучия. Кроме того, будучи чуждыми мессианских чаяний, они понимали, что конфронтация с Римом может оказаться не просто разрушительной, но гибельной для иудеев, и потому всячески старались противостоять революционным настроениям в народе (Ин 11:48).

Во главе «партии мира» стояли царь Агриппа II Ирод и первосвященник Ханания.

• Военное противостояние любым врагам народа Божия, а также предателям

Римляне иудаизм не притесняли. Возмущение вызывали процесс эллинизации и медленное «размывание» религиозных традиций. А тяжелые экономические условия, приведшие к обнищанию многих людей, которые вследствие этого объединились в банды (Ios. Flav. De bell. II 12-13), усугубляли недовольство.

Именно в такой ситуации появилось движение, названное Иосифом Флавием «четвертая философия». Его родоначальником был Иуда Галилеянин, сын Хезкии, разбойника и борца за свободу, казненного царем Иродом Великим. 

Иуда Галилеянин получил известность, подняв мятеж в Сепфорисе, столице Галилеи. В это время отрок Иисус жил неподалеку, в 5 км от Сепфориса в поселке Назарет (200-400 жителей). Причиной негодования Иуды и его сторонников было римское господство как таковое (Idem. De bell. II 8. 1). 

Иуда, как все радикально настроенные иудеи, полагал, что правителем избранного Богом народа может быть только Бог, и, следовательно, ни о каком римском владычестве не может идти речь. Главная цель народа — сражаться за собственную свободу, потому что только в этом случае Бог придет ему на помощь.

В данном случае на вопрос “с небес или от человеков” ответ будет: война “от человеков”.

После смерти Ирода, Иуда собрал

“около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил все находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги. Так как он грабил и брал в плен всех, кто ему попадался на пути, то он всюду вселял ужас. При этом им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства” (ИД кн.17, гл.10:5).

Затем его поддержали местные фарисеи, которые протестовали против переписи, которую предпринял римский прокуратор Квириний в 6 г. н.э. 

“Наместник Сирии Квинтилий Вар собрал 20000 солдат и двинулся на Палестину, чтобы взять ее под контроль. Он взял в рабство большое количество иудеев, а самых непокорных безжалостно распял. По словам Иосифа Флавия, их было «в целом, около двух тысяч». Между тем он отправил Гая в Галилею — погасить основной очаг восстания. Он захватил Сепфорис и поджег его. На крестьян Гай навел ужас, предав огню несколько окрестных деревень и уведя с собой в рабство множество местных жителей”.

Возможно, что отрок Иисус был очевидцем этой трагедии. “Мы не знаем, что пережила его семья. Мы только можем быть уверены, что вторжение Рима еще долго вспоминали. Подобные вещи нелегко забыть жителям небольших селений. Очень возможно, что Иисус с детства слушал эти истории с замиранием сердца. Он прекрасно понимал, что имел в виду, когда говорил о римлянах как о «князьях народов», властвующих над людьми, подобно «вельможам», и «господствующих над ними»” (Хосе Пагола).

Движение, созданное Иудой, пережило его самого. Возможно, сначала его возглавляли сыновья Иуды Иаков и Шимон (XX 5.2), а когда и они были казнены, во главе группировки встал их брат Менахем (Idem. De bell. II 17. 8). Наиболее удачным из его действий был захват Масады, после которого он смог беспрепятственно войти в Иерусалим и, объединив несколько радикально настроенных группировок, возглавить восстание против Рима.

В 50-х гг. I в. н.э. в Иерусалиме появились сикарии (Σικαριοι — Ios. Flav. De bell. II 13. 3;  — Мишна. Махширин 1.6). Эта банда получила известность благодаря нескольким громким убийствам, совершенным ее членами. Своим названием они обязаны оружию — маленькому кинжалу (лат. sica), который носили под одеждой. 

Возможно, возникновение этого движения не было связано с какой-то конкретной группировкой, но затем его метод был избран последователями Иуды Галилеянина, и тогда движение превратилось в религиозно-политическую партию. Хотя Иосиф Флавий не говорит о связи между группой Иуды и сикариями, есть основания считать, что эти движения были близки.

По-видимому, часть сикариев смогла бежать в Египет (ап. Павла однажды спутали с египтянином,

«который недавно возмутил и вывел в пустыню четыре тысячи человек из сикариев (σικαρίων)» (Деян 21.38).

• Война как способ приближения Эсхатона

Движение, инициированное Иудой, распространилось по всей стране. 

Особую известность приобрела банда, созданная Элиезером бен Динаи; в еврейскую традицию он вошел как человек, который «торопил наступление конца» (Шир ха ширим рабба 2. 20).

И «четвертая философия», и сикарии руководствовались в своих действиях общими принципами: они ненавидели Рим, верили в то, что евреи не должны подчиняться никому, кроме Бога, и в то, что активная борьба с Римом и евреями, вставшими на его сторону, ведет к приближению эсхатологического конца. Все они были готовы принять мученическую смерть за свои идеалы. И у тех и у других были сильны мессианские ожидания, и, вероятно, их руководители претендовали на роль мессии.

Для сравнения напомню, что участники т.н. детского крестового похода 1212 г. фанатично верили, что без оружия с именем Божиим на устах они смогут освободить Иерусалим. Они молились о том, чтобы перед ними расступилось море и полагали, что на помощь в битве к ним придут св. ангелы. Войско состояло примерно из 30 тысяч детей и подростков. Часть из них погибло во время перехода через Альпы и при кораблекрушении, а большинство были проданы в Алжире в рабство. Как обычно, Ангелы не поспешили помогать фанатикам.

• Военное участие в Эсхатологическом сражении. Ангелы сражаются вместе с иудеями

Многие иудеи не проводили грань между человеческим и божественным насилием.

По словам Иуды Маккавея, язычники

«надеются на оружие и отважность, а мы надеемся на всемогущего Бога, Который одним мановением может ниспровергнуть и идущих на нас и весь мир» (2 Макк 8.18).

Здесь, как и вообще в Ветхом Завете заметно сочетание силы Яхве и человеческих усилий в войне.

Некоторые члены общины в Кумране видели себя непосредственными активными участниками эсхатологической войны с римскими войсками. Небесный мир казался им вовлеченным в войну, добрые и злые ангелы принимают непосредственное участие в боевых действиях вместе с людьми. 

В кумранском свитке «Войны» (1QM, 60-30 гг. I в. до н.э.) изображается эсхатологическая битва между «сынами света» во главе с арх. Михаилом и «сынами тьмы» во главе с Велиалом, исход ее — гибель Велиала и его войска — решается вмешательством Бога. Длящаяся 40 лет, эта война закончится окончательной победой над «сынами Тьмы». Наряду с апокалиптическими и эсхатологическими представлениями в нем дается реалистическое изображение деталей войны и военного дела: целей войны, ее длительности, врагов, с которыми предстоит сражаться, подробно говорится о воинских трубах и порядке трубных сигналов в лагерях и в бою, о военных флагах и знаменах, видах оружия, о военном строе, об обязанностях священников, о тактических построениях и маневрах.  

Середина I в. до н.э. стала кризисным временем, связанным с тем, что ожидавшийся в 1-й половине I в. до н.э. Эсхатон так и не наступил. Кумраниты оказались в ситуации «когнитивного диссонанса». Вполне возможно, что именно задержкой эсхатона было вызвано появление “Свитка Войны” (1QM). К I в. на основе палеографических данных относят комментарии и копии «Свитка войны». Очевидно, эта книги была очень популярной среди кумранитов накануне Иудейской войны.   

В итоге община была разрушена римлянами, вероятно, после того, как кумраниты открыто поддержали восстание, в котором могли усмотреть начавшуюся последнюю войну, описанную в «Свитке войны».

В новозаветных книгах также описывается последняя Битва.

В Апокалипсисе сказано, что

“в тот День Господь Бог Вседержитель окончательно воцарится” (Откр 19.6), а Мессия предстанет как Всадник, который “судит и воюет по справедливости”. Им движет ярый гнев Бога Вседержителя (Откр 19.11,15).

Своим ученикам Иисус обещает загадочную

“власть над язычниками, и он будет пасти их посохом железным; как сосуды глиняные, они будут сокрушены” (Откр 2.27-27).

Некоторые язычники будут не убиты, а унижены:

“смотри, Я сделаю так, что они придут и падут ниц к твоим ногам и узнают, что Я полюбил тебя” (Откр 3.9).

В других новозаветных текстах возвещается огненная месть Божия грешникам. В эсхатологической Битве Христос со своим небесным войском в пламенеющем огне воздаст отмщение не знающим Бога и непослушным Евангелию (2 Фес 1.7-8).

А еще в Откровении есть странная фраза про военные действия Зверя-антихриста против народа Божия:

“и было ему дано право сразиться со святым народом Божьим и победить его” (Откр 13.7).

Что это? Обычная война или духовное противостояние? 

В предыдущей главе Апокалипсиса методика войны с диаволом представлена в духовном и литургическом аспекте: святые братья “победили его кровью Ягненка и словом свидетельства своего” (Откр 12.11).

Иисус в этой книге обещает “войну мечом уст своих”  (Откр 2.16).

Как бы там ни было, в конце концов грешники и отступники будут “убиты мечом Всадника” (Откр 19.21), а

“кровь поднимется до высоты конской узды, и разольется на тысячу шестьсот стадиев” (Откр 14.20).

Понятно, что Апокалипсис требует особых экзегетических подходов. Не зря блаженный Иероним говорил: “В нем столько же тайн, сколько слов”. Но в целом мы видим описание Эсхатологической Битвы, в которой Иисус предстанет как “Воинствующий”, а не как проповедник и “кроткий Агнец”.

 “Боестолкновения” Иисуса из Назарета

“Евангелие от Марка изображает изгнание бесов Иисусом как бой; это видно, например, из Мк 1,23-28. Мы сталкиваемся здесь со следующей схемой: одержимый обращается к Иисусу со словами, показывающими, что он намерен защищаться; защита перерастает в нападение: бес заклинает Иисуса (“знаю тебя, кто ты, святой Божий”). Прежде чем подчиниться приказу Иисуса замолчать и выйти (ст. 25), бес предпринимает последнюю попытку сопротивления (ст. 26). Та же топика воспроизводится в Мк 5.6-10. Представление об изгнании бесов как о борьбе со злыми силами разделяется и Иисусом, что видно из притчи о поединке Мк 3,27, Лк 11,21. Здесь используется образ эсхатологической битвы, распространенность которого стала ясной благодаря ессейским текстам (в особенности Свитка войны 1QM). Этой притчей Иисус придает изгнанию бесов смысл борьбы, точнее, захвата добычи в результате победы над сильным, причем в основе ее, возможно, лежит Ис 53.12 («у сильных будет отбирать добычу»). В Лк 13.16 он образно говорит об исцелении как о разрывании оков, которыми скована жертва сатаны” (Иеремиас).

Противостояние нечистой силе в послании к Ефесянам также представлено как единственно возможное воинствование для христиан:

“мы ведем бой не с людьми из плоти и крови, а с Началами, с Властями, со вселенскими повелителями этого мира тьмы, с духовными силами зла в небесном мире” (Еф 6.12).

Иисус и военные действия

Автор статьи “Война” “Православной энциклопедии” утверждает, что

в Новом Завете нет определенных суждений об отношении к войне в значении сражения, битвы. В этом значении понятие войны относится преимущественно к эсхатологической перспективе — к последней битве и окончательной победе Христа над диаволом, — представленной в кн. Откровение Иоанна Богослова. В этой книге существительное πόλεμος употребляется 9 раз из 16 в Новом Завете, глагол πολεμέω — 6 раз из 7. Христос говорит о войне как об одном из признаков наступления последних времен: «Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть,- но это еще не конец. Ибо восстанет народ на народ и царство на царство…» (Мк 13.7-8; Мф 24.6-7; Лк 21.9-10).

Позволю себе не согласиться с этим тезисом.

Иисус жил в завоеванной римлянами Иудее. Его ученики носили имена бунтарей хасмонейского восстания (маккавейские войны) и сами жаждали освободительной войны, а его самого видели царём-победителем (Ин 6.15).

Поэтому я полагаю, что у Иисуса были “суждения об отношении к войне в значении сражения”.

Он предвидел, что перед Эсхатоном его ученики “услышат о ближних и дальних войнах”, но он не велел им начинать войны и участвовать в них. Более того, учеников Иисуса “в синагогах  будут судить и будут там избивать”. Заметим, что Иисус не призывает их ввязываться в драку и защищаться кулаками. Судебные разбирательства и страдания учеников Иисуса — это повод для проповеди:

“предстанете перед царями и правителями из-за Меня, чтобы свидетельствовать обо Мне” (Мк 13.7,9). “Даже родители и братья будут вас предавать, родственники и друзья. И иных из вас убьют” (Лк 21.16-17).

Итак, люди будут предавать, ненавидеть и убивать учеников Иисуса, но те до конца останутся миротворцами (Мф 5.9).

Лука писал свое евангелие около 80-85 гг. н.э. Он знал, что предсказание, отраженное в “малом апокалипсисе” Марка не исполнилось. Там предполагалось осквернение святилища:

 “Когда увидите „мерзость осквернения ” там, где ей быть не должно (пусть тот, кто читает, поймет!), — тогда те, кто в Иудее, пусть бегут в горы” (Мк 13.14).

На самом деле в книге Даниила (9.27,11.31,12.11) представлено “пророчество задним числом”. Это описание того, как по приказу сирийского царя Антиоха Епифана в 167 г. до н.э.

«устроили на жертвеннике мерзость запустения, и в городах Иудейских вокруг построили жертвенники» (1 Мак 1.54).

Фраза “поставит мерзость запустения” (Дан. 11:31) указывает на установку алтаря Зевса Олимпийского на жертвеннике всесожжения Иерусалимского храма.

Но римляне никаких жертвенников в Иерусалиме не устанавливали. В апреле 70 г. н.э. римские войска осадили город, а в конце августа они ворвались в Иерусалим и сожгли Иерусалимский храм.

Поэтому Лука исправляет в этом месте текст Марка и прямо пишет про войска, окружающие Иерусалим:

“когда увидите Иерусалим, окруженный войсками, знайте: близко время его разрушения. Тогда те, что в Иудее, пусть бегут в горы; те, что в Иерусалиме, пусть скорее его покинут; те, что будут в окрестностях, пусть не возвращаются в город. Потому что наступили дни возмездия, когда исполнится все, что предсказали Писания. Говорю вам, еще не пройдет это поколение, как все это сбудется” (Лк 21.20-22,32).

Эта осада описана историком Иосифом Флавием в книге «Иудейская война». Ужасающими красками рисует он страшные следствия этой осады, после которой 97 тысяч человек были взяты в плен и в рабство, а миллион сто тысяч человек умерли и погибли от голода и меча. 

Действительно, иерусалимским христианам удалось бежать в Пеллу, древний город, расположенный у подножия гор в долине реки Иордан.

Этим бегством ученики Иисуса делали себя уязвимыми для обвинений в отсутствии патриотизма.

Важно понимать, что в евангелии есть несколько подобных речений Иисуса.

“Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий” (Мф 10.23).

Здесь мы видим совет Иисуса относительно “войны в значении сражения”. Его ученики должны бежать, а не вступать в бой с войсками. Он сам

“узнав, что Иоанн брошен в тюрьму, вернулся назад в Галилею” (Мф 4.12).

Полагаю, что Иисус не видел смысла в военном противостоянии римской империи.

Каждый последователь Иисуса имеет право возразить нечестивой власти, что и имело место во время суда первосвященников над Ним (Ин 18.23) и над апостолами: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян 5.29), но не имеет право выступать против неё с оружием в руках (Мф 26.52). 

Размышляя о ненасильственном сопротивлении Иисуса, Доминик Кроссан предлагает рассмотреть выбор между Вараввой и Иисусом (Мк 15.6–8).

“Не будем забывать, что Марк пишет после гибели Храма, опустошения Иерусалима и разорения Израиля в ходе войны 66–74 годов н. э. Он воображает, что ранее народу был предложен выбор между двумя возможными спасителями.

С одной стороны – жестокий боец за свободу Варавва «со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк 15.7). С другой стороны – Иисус, мирный Сын Отца. О, Иерусалим, скорбит Марк, ты сделал неправильный выбор.  Кстати, отметим: последователей Иисуса не арестовали вместе с Иисусом, а последователей Вараввы арестовали вместе с Вараввой. Ибо в первом случае сопротивление носило ненасильственный характер, а во втором – насильственный.

Вот почему Он просил людей возвратить ножи в ножны (Ин 18.11).

Его Царство «не из этого мира. Если бы Царство Мое было из этого мира, Мои подданные стали бы сражаться, чтобы Меня не выдали иудеям. Нет, Царство Мое не отсюда» (Ин 18.36).

“Этот рефрен («не от мира сего… не отсюда») означает, что ученики Иисуса не вправе использовать насилие даже с целью освободить Иисуса. В конечном счете разница между Иисусом и Пилатом, Царством Божьим и Римской империей есть разница между ненасильственным сопротивлением и насильственным угнетением”.

Причину отказа от участия в военных действиях против Рима можно увидеть в словах о “наступлении дней возмездия” (Лк 21.22).

Если Яхве руками римских солдат мстит грешной Иудее, почему христиане должны этому противостоять?

“Так и должно быть!” (Мк 13.7).

Вспомним похожий сюжет перед захватом и разрушением Иерусалима в 586 г. до н.э.

Пророк Иеремия говорил всему народу:

«Так говорит Господь: кто останется в этом городе, тот умрет — от меча, от голода и мора. Кто выйдет к халдеям, тот останется жив — жизнь и будет ему наградой, будет он жить! Так говорит Господь: этот город будет отдан войску царя вавилонского, царь захватит город!» (Иер 38.1-4).

Его заклеймили как предателя народа, которого надлежало «предать смерти»:

“Вельможи сказали царю: «Надо убить этого человека, ибо он, говоря такие слова, ослабляет воинов, оставшихся в городе, и весь народ! Не добра он желает народу, а только зла»”.

Жители его родного города также грозились убить пророка (Иер 11.21), священник Пасхор ударил его, а затем «посадил в колоду» (Иер. 19– 20.6).

Таким образом, анализ библейских текстов, показывает, что Иисус не готовил вооруженное восстание против власти Рима. Он был проповедником скорого пришествия Царствия Божия, что было очевидным вызовом теологии Рима. В ответ префект Рима велел его распять.

Лука сообщает, что Иисус на кресте не проклинал Своих обидчиков, но молился о них: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23.34). Такой же была мученическая смерть Стефана (Деян 7.59,60). Позже царь Ирод Агриппа без каких-либо затруднений арестовал апостола Иакова и казнил (Деян 12.2). Никто из первых христиан не воспротивился этому. Тогда он арестовал и Петра, чтобы казнить и его. Мы не видим того, чтобы первая церковь строила какие-либо планы справедливого воздаяния, но видим её молящуюся в полном уповании на Бога (Деян. 12.5, 12).

Для сравнения можно оценить обет сорока иудеев: «мы клятвенно зареклись ничего в рот не брать, пока не убьем Павла» (Деян 23.14).

Эти люди знали, что Павла содержали под стражей римские воины. О поведении учеников Иисуса новозаветные книги ничего подобного  не сообщают.

Сам апостол Павел отрицал саму возможность участия христиан в военных действиях:

«хотя мы и живем в этом мире, но воюем не так, как в этом мире принято. В нашей битве мы сражаемся не обычным оружием, а оружием Божественной мощи — оно сокрушает твердыни. Мы сокрушаем хитросплетения ума и высокомерие, восстающие против познания Бога, и берем в плен всякие помышления, покоряя их Христу» (2 Кор 10.3-5).

С точки зрения Павла, Христос погиб от руки  Рима, но жив с  Богом. Через крещение – оно мыслится не только как омовение, но и как метафора погребения  – христиане умерли для  Рима, чтобы жить для  Бога (Рим 6:3–5). Умерли для основных римских ценностей (победа и иерархия) и вытекающих из них ценностей (патриархальность и рабство). 

В конце I века мало что изменилось. Христиане в то время вели исключительно духовные войны:

“Тимофей, сынок, вот какое поручение я даю тебе, полагаясь на слова пророчеств, что были когда-то о тебе сказаны! Веди с их помощью достойную битву во всеоружии веры и чистой совести” (1 Тим 1.18-19).

Теперь настало время разобрать возражения относительно образа Иисуса как миротворца.

Возражение первое: как быть с инцидентом в Иерусалимском храме? Разве Иисус не изгнал торговцев с помощью бича?

“Ответ напрашивался сам. Действия Иисуса были пророческой демонстрацией: Иисус показывал, что храмовым богослужением первосвященники оправдывают беззаконие. И не только оправдывают, но и усиливают, коль скоро идут на уступки римской имперской власти. Вот почему Иисус процитировал слова Иеремии о «вертепе разбойников» (Иер 7:11, Мк 11:17). Кстати, не надо думать, что некий «разбой» совершался в самом Храме. Речь идет о месте, где «разбойники» нашли логово, приют.

Во исполнение грозного предостережения в Иер 7:14 Иисус символически «разрушил» Храм, низвергнув его основу, связанную с финансами и жертвоприношениями.

Однако лишь Ин 2:14–15 упоминает и менял, и животных. Вчитаемся: “И нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул”.

Стало быть, только Евангелие от Иоанна упоминает «бич из веревок». И бичом изгнаны не менялы, а овцы и волы. Это религиозно-политическая демонстрация или ненасильственное сопротивление. Иисус не использует бич против людей” (Д. Кроссан).

Второе возражение связано с призывом Иисуса “продать одежду и купить меч” (Лк. 22.36).

Это загадочное речение беспокоило древнехристианских толкователей евангелия. 

Святитель Амвросий Медиоланский задается вопросом и ищет ответ:

“почему Ты велишь купить меч, если запрещаешь разить им? Зачем предписываешь владеть тем, чем нельзя пользоваться? Вероятно, Ты хотел показать, что готово оружие для защиты, но не последует неизбежного возмездия и что Ты мог, но не хотел защитить Себя”.

Свт. Василий Великий предполагал, что Иисус дал

“не повеление, а пророчество, что апостолы, забыв Господни дары и закон, осмелятся взяться и за мечи”.

Преп. Ефрем Сирин заметил, что

“если бы говорил это о борьбе, то всем надлежало бы взять оружие”.

Иоанну Златоусту гипотеза о вооружении учеников казалась смешной, ведь в таком случае

“непременно нужно было бы снабдить не одним только мечом, но и щитом, и шлемом, и латами”.

Возможно, что слова мешок, сума, меч в этом месте нужно понимать в переносном смысле: первые два напоминают о разных нуждах: голоде, жажде и т.п., а меч – о разных опасностях и бедствиях.

Возможно, имеется в виду: «готовьтесь к трудным временам» (Marshall).

“Говорит это, конечно, не для того, чтобы они носили с собою мечи, но чтоб, как я сказал, объявить о войнах и бедствиях и сделать их ко всему готовыми” (Феофилакт Болгарский).

А еще “два меча” напоминали святым отцам, что среди учеников Иисуса были как раз двое, которые жаждали смерти его противников. Когда они пришли в деревню самарян,

“Иисуса там не приняли. Его ученики Иаков и Иоанн, увидев это, сказали: «Господь, хочешь, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и уничтожил их?» Но Иисус, обернувшись, запретил им” (Лк 9.52-55).

По этой логике два меча должны были напомнить про их гнев к самарянам-еретикам и стимулировать изменение духа.

В итоге, когда один из учеников ударил слугу первосвященника и отсек ему правое ухо, Иисус им ответил:

«Хватит, прекратите!» (Лк 22.50-51).

Законы военного времени

Эсхатологическая надежда не должна приводить к ослаблению нравственных усилий; напротив, она призывает к еще большей бдительности.

Приготовление к пришествию Царства Божия представляло собой экстремальные требования к самоотречению. 

Складывается впечатление, что Иисус давал предписания, актуальные только в военное время.

Его ученики никого не убивают, но в каком-то смысле выглядят как его верные воины, которые не отвлекаются на второстепенные нужды:

“Будь готов взять на себя свою долю тягот, как верный воин Христа Иисуса. Воин в походе не отвлекается ни на какие житейские дела, он думает лишь о том, как угодить призвавшему его на службу командиру” (2 Тим 2.3-4).

И действительно, не подобает солдату в военное время заниматься финансовыми операциями, бегать со фронта к мамке за сметаной или упиваться алкоголем.

Попробуем разобраться, какие же “житейские дела” отошли на второй план в жизни учеников Иисуса в ожидании грядущего вмешательство Бога в земной мир, погруженный во зло и смерть.

Семья

Сравним это с временами Великой Отечественной войны. Если советский человек был женат, ему приходилось оставить жену и детей. Именно это предписывает Иисус своим последователям. Не потому, что он против сексуальных отношений супругов. Нет. Просто время такое особенное, несовместимое с семейной  идиллией. 

Иисус сам

“поставил под удар честь семьи, когда покинул ее. Его жизнь бродяги вдалеке от домашнего очага, без определенных занятий, произнесение странных заклинаний и проводимые им исцеления, провозглашение без необходимого на то авторитета послания, сбивающего с толку, служило для его семьи поводом стыдиться Иисуса” (Хосе Пагола).

И вполне объяснимая реакция семейства такова:

«Когда Его близкие услышали об этом, они пришли, чтобы силой Его увести, решив, что Он сошел с ума» (Мк 3.21).

Царство Божие важнее семейных ценностей.

Вот как эту идею выразил апостол Павел:

“времени остается в обрез, и надо, чтобы те, у кого есть жены, жили так, словно не женаты… и тому, кто занят земными делами, не надо в них целиком погружаться. Потому что мир в его нынешнем облике уходит безвозвратно. И мне хочется, чтобы вы ничем не были озабочены. Неженатый озабочен делами для Господа, чтобы угодить Господу, а женатый озабочен мирскими делами в угоду жене и разрывается на части… я хочу, чтобы вы всегда жили для Господа как подобает и ни на что не отвлекаясь” (1 Кор 7.29-35).

В этом же контексте Павел советует вообще не вступать в брак:

“в наши тяжкие времена лучше человеку оставаться в том же положении… не ищи жены” (1 Кор 7.26-27).

Хорошей иллюстрацией этого принципа служит рассказ про Давида и Вирсавию, которую царь обесчестил. Посмотрим, как эта ситуация соотносится с “законами военного времени”.

Женщина забеременела, что могло бросить тень на праведность царя. Тогда Давид пошел на хитрость и вызвал мужа Вирсавии с фронта, чтобы обсудить с ним ход военных действий. Сопроводив Урия “царскими кушаньями”, Давид отправил его домой, чтобы тот омыл свое тело и насладился в объятиях супруги. 

Однако воин отказался от интимных отношений с женой.

“«Ты же только что с дороги! — обратился он к Урии. — Почему не пошел к себе домой?!» — «Ковчег, войска Иуды и Израиля живут в шалашах, — отвечал Урия, — мой господин Иоав и воины моего господина ночуют в чистом поле. Неужели я пойду домой есть и пить и спать со своей женой?! Клянусь — не могу я так поступить!»” (2 Цар 11.10-11).

Полагаю, что именно так оценивал Иисус текущий момент. Царство Божие уже достигло его современников (Мф 12.28, Лк 11.20). Промедление недопустимо. В интимной сфере его ученики будут ощущать себя евнухами — будто оскопившими себя для Царства Небесного (Мф 19.12).

Родители

У христиан нет времени даже для оказания почести своим родителям.

Когда один из учеников  сказал Иисусу: «Господь, позволь, я сначала вернусь домой и похороню отца». «Следуй за Мной! — говорит ему Иисус. — Пускай мертвецы хоронят своих мертвецов» (Мф 8.21-22).

Это очень характерное речение Иисуса, который фактически приостановил действие заповеди Моисея “чти отца и мать” (Исх 20.12). Вне Царствия Божия — смерть. Нельзя оглядываться назад (Лк 17.32), нет времени даже приветствовать друзей на дороге (Лк 10.4).

Спешка связана с опасностью погибнуть в грядущей катастрофе:

“В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад” (Лк 17.31).

Апостолы это понимали и поэтому “оставили все и последовали” за Иисусом. 

Каждый его ученик должен оставить земли, дом, родителей,  братьев, сестер, жену и детей для Царствия Божия (Мк 10.29, Мф 19.29, Лк 18.28-29).

Деньги и недвижимость

Иисус требовал не просто отстраниться на время от управления недвижимостью.

Вспомним его императив: “никто из вас не может стать Моим учеником, пока не отречется от всего, чем владеет” (Лк 14.33).

Зачем же такая категоричность? 

Это объясняется приближением коренной трансформации земного мира, когда недвижимость, драгоценности и деньги потеряют всякий смысл. Более того, богатство мешает человеку спастись:

“трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!” (Мк 10.23).

Если использовать сравнения из XXI в., то все накопления необходимо срочно конвертировать в нетленные богатства, которые не подвержены экономическим рискам и влиянию природных факторов:

“не копите себе богатств на земле. Копите себе богатства на небе, где ни моль, ни ржавчина их не испортят и где воры, забравшись, не украдут” (Мф 6.19-20).

Иисус считал, что людей

“душат заботы о деньгах и житейских удовольствиях” (Лк 8.14).

Поэтому перед лицом грядущих бедствий логично и целесообразно всё отдать нищим, отправив их руками своё богатство на Небо. 

Ученики Иисуса верили, что они живут уже в последние дни (приготовляющие Последний день), находятся в заключительном и кульминационном периоде истории, вблизи самого Конца, на последнем взмахе маятника. В контексте такой эсхатологической восторженности «общность имущества» (Деян 2.44–45, 4.32–37) в церкви Иерусалима необходимо понимать не как безответственное начинание (люди отдавали не только доход, но и основное имущество) со стороны тех, кто предвидел предстоящие долгие годы благовествования, но как следствие презрения к нуждам нынешнего века ввиду близкого Конца. В итоге иерусалимская община сильно обнищала, после чего ап. Павлу приходилось устраивать сбор пожертвований в церквях из язычников.

Эсхатон не наступил

Первые христиане ожидали Второго пришествия Христа со дня на день. Проходили годы. Первым “звоночком” о задержке Парусии (греч. παρουσία — приход, прибытие) стал факт смерти христиан, хотя Иисусу приписывалось предсказание о Конце света при жизни этого поколения иудеев (Мф 24.34) и даже до смерти участников осудивших его членов синедриона (Мк. 14:62). Это вызвало волнение в христианской среде. В ответ Павел пишет им, что живым застанет Второе Пришествие:

«мы, те из нас, кто останется в живых до прихода Господа… мы будем унесены на облаках встречать в воздухе Господа» (1Фес 4.15-17).

Павел верил, что Господь вернется к моменту охвата Римской империи Благой вестью, поэтому и спешил в Испанию – на противоположный край Римской империи (Рим 15 28). Но Павел погиб, а Конец света не наступил. 

Стали умирать и погибать апостолы, про которых сказано:

“есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мар 9.1).

А еще Эсхатон был хронологически связан с миссией в городах и селах Израиля:

«истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий» (Мф 10.23).

Площадь Израиля невелика: расстояние от горы Ливан до южного берега Мертвого моря примерно 280 километров. От побережья до Мертвого моря на юге страны — примерно 87 километров. 

Время шло. 

Иерусалим пал и Храм был разрушен (70 г. н.э.), а Конец все еще не пришел. Это, несомненно, создало проблемы для более поздних новозаветных авторов.

У Марка (65-70 г. н.э.) Второе Пришествие откладывается на неопределенный срок: «но это еще не конец» (Мк 13.7). У Луки (80-85 гг. н.э.) Эсхатону предшествуют целые «времена язычников» (Лк. 21.24). Во 2 Послании Петра (около 120 г. н.э.) описаны громкие возмущения «глумливых насмешников», которые не понимают причин того, что Христос всё еще не вернулся с небес: «где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2Пет 3.4).

На грани I-II веков фокус внимания христиан переместился с ожидания Второго Пришествия на загробное воздаяние и мытарства. Они стали понимать, что им придется сосуществовать с Римской империей. С этого времени христиане не только не жаждали скорой Парусии, но и молились о том, чтобы Бог отсрочил пришествие Христово:

«Молимся, между прочим, об императорах, о благосостоянии мира, о мирном течении дел, об отдалении последнего конца» (Тертуллиан. Apologetici, cap. XXXIX).

Подведем итоги

Христианство впервые возникло в контексте апокалиптической мысли.

На Иисуса сильно повлияла апокалиптическая эсхатология. Его проповедь о Царстве и понимание им Своей миссии носили сильный отпечаток апокалиптизма и вне его поняты быть не могут. 

Иудеи времен Иисуса ожидали обетованного Мессии как национального освободителя, который военно-политическим путем избавит народ от иноземных поработителей. Вместо этого Иисус предсказывал решающее вмешательство Божие в ход истории, которое, как он верил, вот–вот наступит.  

Адепты иудейских течений и групп предвкушали наступление Последней битвы, когда ангелы Яхве вместе с людьми уничтожат врагов Израиля. Но Иисус отверг саму возможность участия в его защите людей и ангелов. Когда в Гефсимании один из учеников Иисуса выхватил меч, Иисус запретил ему и сообщил, что Бог-Отец мог послать ему на защиту 12 ангельских воинств-легионов (Лк 22.51-54), но Иисус не попросил этого. 

Скорее всего, Иисус не видел смысла в военных действиях и восстаниях по ряду причин. Даже свою смерть он мог воспринимать как часть т.н. “мессианских страданий” перед Концом света. 

Подобно прор. Иеремии, он мог воспринимать римскую агрессию и грядущую Иудейскую войну как месть Яхве за отступничество иудеев (Мф 1.17). Поэтому своим ученикам он предложил бежать из города при приближении войск. Разве это как-то соотносится с представлениями о патриотизме в РПЦ? Напомню, что прор. Иеремия советовал иудеям капитулировать перед вавилонским царем. 

Как и другие апокалиптики, Иисус верил, что “весь мир — во власти Злодея” (1 Ин 5.19). В подчинении у диавола находятся нечистые духи и люди, римская империя и грешные иудеи. Никто не может избавить космос и самих себя от этой тотальной подчиненности Злу. Это может исправить лишь установление прямого правления Яхве — Царства Божия.

Действия Иисуса в Галилее и его послание о Царстве Божьем представляли собой резкую критику существующего положения вещей. Его упорная защита голодных и нищих, его благоволение страждущим и оставленным и при этом осуждение жизни городских богачей, изобилующей роскошью, стало публичным вызовом той социально-политической программе, которую проводил Ирод Антипа, исходя из интересов наиболее могущественных лиц и обрекая на нищету самых слабых.

Страдания людей волновали Иисуса и он искал нового мира, более справедливого и братского, где мог бы править Господь и быть для всех Отцом. Но его оружием было исключительно слово, а не меч.

В ожидании Эсхатона посланников и полномочных представителей Иисуса (др.-греч. ἀπόστολος — «посол, посланник») ожидают страшные страдания. Их не смогут принять люди мира сего, ведь их разум и вся жизнь находятся в плену у злых сил, захвативших власть во вселенной. Но это не повод для них начинать битвы или защищаться оружием. Их задача быть миротворцами.

Сторонникам версии Юлии Леонидовны Латыниной, будто Иисус был боевиком и террористом, можно ответить словами Иисуса: «разве Я разбойник (λῃστὴν), что вы пришли за Мной с мечами и кольями? Каждый день Я был у вас в Храме, и вы не трогали Меня. Но теперь ваше время, власть тьмы!» (Лк 22.52,53). Даже Пилат признавал, что сопротивление Иисуса римскому владычеству было ненасильственным.  

Вместе с тем, нельзя сказать, что библейский Иисус — пацифист. 

Библеист Доминик Кроссан удивляется, насколько радикально изменен образ мирного Иисуса в Апокалипсисе. 

Ему кажется, что новозаветный Апокалипсис глубоко неправ относительно участи Рима. Он ошибается и насчет времен и сроков, и насчет роли Христа.

Во-первых, гибель Рима должна была произойти «скоро», то есть при жизни автора или, во всяком случае, его поколения. Слово «скоро» звучит как похоронный звон от начала и до конца Апокалипсиса. Однако Западная Римская империя просуществовала до конца V века, а Восточная – до середины XV века.

Во-вторых, Римская империя не была уничтожена  Христом, а – к добру или худу – обратилась  ко Христу при Константине и его преемниках в IV веке. На такой поворот событий в новозаветном Апокалипсисе нет ни малейшего намека. Гибель – да; обращение – нет.  В-третьих, согласно новозаветному Апокалипсису скорая гибель Рима знаменует конец мировой истории, явление нового неба и новой земли, брачную вечерю Бога и человека (Откр 21:1–5). Однако и поныне благочестивые люди ждут этого финала. И поныне он очень далек от близкого исполнения”.

Но главная проблема не во “временах и сроках”, а в том, что

“мирного Иисуса представили как жестокого Христа и жестокого Сына жестокого Бога. Перед нами не устаревшая оппозиция между «Иисусом истории» и «Христом веры», а оппозиция между Иисусом Христом (истории и веры) мирным и Иисусом Христом (истории и веры) жестоким”.

Вместе с тем, хочется отметить, что воинственный образ Иисуса относится исключительно к Эсхатологической Битве и не имеет отношения к жизни христиан здесь и сейчас. 

При этом Конец света не наступил в I веке. Это привело к жесткому кризису в Церкви — краху апокалиптической надежды. Появились новые концепции. Нравственные предписания лишились своих оснований. Евангелист Лука угадал правильно: будущее – за римским христианством.

Апокалиптическая эсхатология, с ее надеждой на наступление Конца, четко указывала, какую жизнь должен вести христианин ввиду этой надежды: всё нужно отсечь, нельзя отвлекаться от главной цели — Эсхатона. Жесткие требования Иисуса были обусловлены, как он верил, условиями “военного времени”. А любая война, как известно, когда-то заканчивается. 

Но как и кумраниты, христиане не смогли признать ошибочность своих упований на пришествие Царствия Божия. Это мифическое “военное время” будто продолжается последние 2000 лет.

В итоге сексуальные, пищевые и социальные табу стали нормой жизни многочисленных поколений христиан — обычных земных людей. А точнее, были им навязаны. Это как пытаться жить по нормам блокадного Ленинграда в Санкт-Петербурге.

Рано или поздно, требование времени брало верх, и слова Иисуса забывались, наполнялись новыми смыслами, толковались аллегорично или же относились к особым сословиям людей (например, к монахам). Появилось учение о справедливой войне, воинов стали канонизировать. Но это тема для 3-й части трилогии о войне.

Итак, Иисус не призывал Своих учеников к военным действиям. Мир должен был принципиально измениться с приходом Царства Божия.

Угасание апокалиптических надежд привело к тому, что церковная позиция относительно участия христиан в военных действиях сблизилась с ветхозаветной идеей “священной войны”.

  Источники

1. Амусин И.Д. Находки у Мертвого Моря. М., «Наука», 1965
2. Бабкина С.В. Зилоты // Православная энциклопедия. — М., 2014. Т. 20. С. 124-127
3. Данн Джеймс Д. Единство и многообразие в Новом Завете. Исследование природы первоначального христианства. — М.: ББИ св. апостола Андрея, 2009
4. Ианнуарий (Ивлиев), архим. Евангелие от Луки: Богословско-экзегетический комментарий. М., 2019 
5. Кроссан Джон Доминик. Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги. — М.: Эксмо, 2015
6. Пагола Х.А. Жизнь Иисуса. Тысячелетняя тайна христианства. — М.: Эксмо, 2014
7. Польсков Константин, иерей;  Ианнуарий (Ивлиев), архим.  Апокалиптика // Православная энциклопедия. — М., 2007. Т. 3. С. 24-39