В фильме “Царство небесное” принцесса Сибилла говорит рыцарю Балиану:
“заповеди не для таких как мы (т.е. людей с положением и властью), они созданы для других”.
У меня возникло ощущение, что именно таким образом Церковь разделила всех людей на две категории: “власть предержащая” и “маленький человек”. Первые могут жить так, будто их христианские заповеди не касаются, а последние за такое же поведение будут жестоко наказаны в этом веке или же в будущем.
Посмотрим, как это проявилось исторически.
Первый пример для рассмотрения — равноапостольный имп. Константин.
Не стоит спешить называть святого Константина первым христианским императором, ведь он до последнего момента не разделял сакраментальной жизни Церкви. Он не сделал христианство официальной религией Империи.
Почему же его канонизировали?
Во-первых, в отличие от Византии и христианского Востока в Западной Европе Константин не был официально канонизирован. Христиане той эпохи видели в Константине идеального императора-христианина, образец политика, защитника и покровителя Церкви, хранителя истинной христианской веры. Но в этом наборе характеристик еще не было понятия о Константине как о святом.
Во-вторых, термин равноапостольный (ἰσαπόστολος) в ранней Церкви употреблялся по отношению к апостолу Павлу, который был призван Господом позже остальных апостолов. Применительно к Константину этот эпитет впервые зафиксирован лишь в актах VII Вселенского Собора 787 г.
Эволюция форм почитания Константина от общественно-политической к церковной является ярким показателем сложного процесса христианизации позднеантичного и средневекового мира.
Но обо всём по порядку.
Культ непобедимого солнца, который император Аврелиан в середине III века сделал правительственной религией, был тесно связан с религиозным переживанием монархии: император в мире то же, что солнце на небе.
Монарх отделен от простых смертных, он «священен» и потому священно всё, что его окружает. Ему воздается религиозное поклонение и в «имперской литургии», в священном ритуале, в который облечена вся жизнь царя, символизируется божественная природа государства, как небесного строя, отраженного в мире.
Всё сказанное в полной мере относится и к императору Константину.
Константин поклонялся Богу Солнца и был верховным жрецом римского языческого культа
Летом 315 г. Константин принял участие в торжествах по случаю 10-летия своего правления, проходивших в Риме, в традиционных церемониях в честь Юпитера. Он отказался присутствовать при кровавых жертвоприношениях, хотя на открытой тогда же триумфальной арке барельефы со сценами таких жертвоприношений были представлены.
Константин сохранял интерес к культу Непобедимого Солнца почти до конца своего правления.
До 325 г. на монетах его изображали вместе с Sol Invictus.
В 321 г. император Константин издал эдикт, согласно которому по всей империи праздничным днем провозглашался 1-й день каждой недели, который получил наименование «День рождения непобедимого Солнца» (Dies natalis Solis Invicti) или кратко «Dies Solis» (день Солнца).
В ряде западноевропейских языков сохранилось его первоначальное название — Dies Solis (нем. Sonntag; англ. Sunday, нидерл. Zondag).
На церемонии освящения Константинополя в 330 г. Константин был в диадеме в виде солнечных лучей (известна в иконографии Аполлона и Sol Invictus).
В новой столице почитали также богиню Тюхе, традиционную покровительницу городов античного мира. На вершине колонны Константина стояла статуя императора, который держал в руках фигуру Тюхе. В Константинополе находились алтари, посвященные Тюхе и Диоскурам. Кроме того, по-видимому, акрополь древнего Византия был оставлен Константином без изменений, и там еще до конца IV в. находились храмы Гелиоса, Артемиды-Селены и Афродиты.
Отказ от принятия христианского крещения
Этот факт делает определение статуса Константина в Церкви весьма сложной проблемой, т. к. формально он был вне Церкви.
Император демонстрировал свои отношения с Богом как личный контакт, не связанный посредниками в виде священнослужителей, и даже запретный для них.
Сам Константин был убежден в своем избранничестве Богом:
«Мое служение Он избрал и нашел годным для исполнения Его воли».
Константин обратился не как человек, ищущий Истину, только ее, и ради нее самой, а как император: сам Христос санкционировал его власть, делал его Своим нарочитым избранником.
Евсевий как один из лучших панегиристов Константина приписывал императору достоинства, свойственные священнику. Он указывал, что Константин может именоваться «пророком высшего Царя Бога», «учителем благочестия», а также правителем на земле от имени Бога, Самого Христа.
Таким образом, впервые по отношению к императору в христианской традиции прозвучало определение правителя как наместника Божия на земле, в дальнейшем ставшее ключевым в идеологии монархизма.
При этом в отличие от Тертуллиана, который видел правителя как «второго после Бога» (secundus a Deo), но подчеркивал прежде всего подчиненность правителя Богу,
Евсевий в основном воспринимал идею сопричастности императора божественной власти, которая принципиально отличает его от всех людей.
Первый христианский император оказался христианином вне Церкви, и Церковь молчаливо, но с полной искренностью и верой приняла и признала это. В лице Императора Империя стала христианской, не пройдя через кризис крещального суда.
Если Константин и до своего крещения считал себя и воспринимался подданными христианином, то получается, что император стоит как бы над Церковью.
Стал ли он в действительности христианином?
Крещение, которое для Церкви одно по-настоящему делает человека христианином, включает его в новую жизнь, он принял только на пороге смерти, через двадцать пять лет после битвы у Мульвийского моста!
Кем же был он до этого?
Отвечая на этот вопрос, «мы вскрываем тот исходный парадокс византинизма, который заключен всецело в своеобразном обращении первого христианского императора. Всё дело в том, что в сознании Константина, христианская вера или, вернее, вера во Христа, пришла к нему не через Церковь, а была дарована лично, непосредственно и для победы над врагом, то есть при выполнении им его царского служения» (прот. А.Шмеман).
Обращение к арианству и крещение
После I Вселенского Собора Константин проявил склонность к пересмотру отдельных соборных решений и постепенно перешел от поддержки никейского вероисповедания к арианству. Доктринальные разногласия епископов он считал ничтожными, открыто заявлял об этом и до Собора, и позднее, стремился их игнорировать.
Константин не хотел ненавистных ему споров. В своей речи епископам в день открытия I Вселенского Собора он говорил, что эти споры
«более опасны чем войны и прочие конфликты… Мне они доставляют больше горя, чем все остальное».
В оценке деятельности Константина в церковных делах необходимо исходить из того, что он неизменно имел в виду не цели развития церковного богословия, а прежде всего административно-политические проблемы, которые он рассчитывал решить с помощью церковной поддержки.
Предпочтя к старости учение ариан, Константин начал преследовать православных, которые воспринимались императором как нарушители спокойствия. В 335 г. император объявил о низложении свт. Афанасия Великого и его ссылке в Августу Треверов (современный Трир в Германии).
Весной 337 г. деятельность Константина была прервана быстрым ухудшением его здоровья. В пригородной вилле Ахирон близ Никомидии он собрал нескольких находившихся при дворе епископов, заявил им, что хотел бы принять крещение в Иордане, подобно Христу, но из-за болезни решил креститься немедленно.
Он пообещал также, что впредь, если ему будет даровано выздоровление, он будет вести христианский образ жизни.
В церемонии участвовали несколько епископов, наиболее известным среди них называют арианина-епископа Евсевия Никомидийского, который в 30-х гг. IV в. стал главным советником Константина в вопросах церковной политики.
В это время «придворная группа» епископов» состояла почти целиком из друзей Ария, во главе с Евсевием Никомидийским.
Приняв крещение, Константин умер.
Проблема не только в том, что император принял крещение лишь перед смертью. Ведь мученики умирали, даже не успев принять водное крещение, но, тем не менее, были прославлены Церковью. Например, Лукиан загладил покаянием пред антиохийскими предстоятелями свое прежнее неправомыслие и канонизирован Церковью как мученик.
А вот подготовку к крещению оглашаемых, бывших прежде языческими жрецами, Церковь воспринимала как случай с отягощением и предписывала более длительный период оглашения.
При этом оглашенные обещали, что они ни разу не повторят своего греха идолослужения (4-й канон Эльвирского собора, 300–309 гг.).
Константин был верховным жрецом «pontifex maximus» римского языческого культа и сохранял интерес к культу Непобедимого Солнца почти до конца своего правления, а крещение принял от еретиков.
Всё это противоречит церковным канонам.
Свт. Афанасий Александрийский, известный как «Афанасий против всего мира», утверждал, что
епископ, который крестил Константина — это “Евсевий – такой человек, который, может быть, вовсе не имел законного поставления, а если и имел когда, то сам уничтожил оное”.
Более того, свт. Афанасий отрицал значимость арианского крещения и христианский статус ариан:
“не совершено ли пусто и бесполезно преподаваемое ими крещение, имеющее только мнимый вид, в действительности же ни мало не вспомоществующее благочестию? Крещение, мнимо ими преподаваемое, есть иное и не истинное… Мудрствующие по-ариеву вводят в обман приемлющих от них крещение… Приемля по-видимому крещение, ничего не приимут они… Заблуждаясь в этом, жалкие люди будут, конечно, оставлены Божеством”.
“Как тьма – не свет и ложь – не истина, так и арианская ересь не добро; напротив же того, называющие ариан христианами находятся в великом и крайнем заблуждении… Поистине это значит то же, что и Каиафу называть христианином, Иуду предателя сопричислять к апостолам… Как могут быть христианами те, которые не христиане, но ариане?”
Добавим, что 46-е Апостольское правило запрещает воспринимать крещеного еретиками как полноценного христианина:
“Епископов, или пресвитеров, принявших крещение или жертву еретиков, извергать повелеваем. Какое согласие Христа с велиаром, или какая часть верному с неверным?”
Таким образом, крещение императора Константина присоединило его к еретическому сообществу, но не к Православной Церкви.
Прославление императора
Первоначально почитание Константина как выдающегося правителя империи складывалось в соответствии с традициями Римской империи. Намного позднее государственный культ Константина соединился с церковным.
Образ Константина как человека и правителя постепенно становился легендарным: император отрывался от реалий своей эпохи, память о которой со временем все более стиралась. Уже в конце IV в. свт. Иоанн Златоуст упоминал, что ныне никто ничего не помнит о Константине. В дальнейшем образ императора приобретал черты, которые так или иначе соответствовали идеалам христианской или точнее средневековой культуры, но все менее отражали историческую действительность. В ходе этого процесса возникали различные предания и произведения о Константине, трактующие его деяния уже как легенду. И на этом фоне в конце IV-VI в. позднеримское общество все настойчивее стремилось решить проблему «воцерковления» образа императора.
Епископ Феодорит Кирский предпринял немалые усилия, чтобы создать у читателей ощущение непричастности Константина к церковным событиям последних лет его правления и тем самым к некой минимизации арианской проблемы.
Для жителей Римской (Византийской) империи все важнее было не только видеть в Константине общественно-политический идеал, но и воспринимать его как члена Церкви, прихожанина.
В IV-V вв. в придворной риторике и государственной пропаганде Константина сопоставляли с апостолами и царями Древнего Израиля (Давидом и Соломоном). Однако этих хвалебных эпитетов и даже появившегося в VIII в. определения Константина «равноапостольный» было недостаточно, его следовало ввести в состав вселенской христианской общины, в сонм святых законным каноническим образом.
Решением этой проблемы стало появившееся в V в. предание о крещении Константина папой римским свт. Сильвестром.
Но в IV-V вв. было известно, что Константин принял крещение в 337 г. на смертном одре при участии арианских епископов.
В связи с этим формирование церковного предания о крещении Константина представляло собой значительные трудности, и христианским интеллектуалам Запада и Востока в позднеантичную эпоху пришлось приложить большие усилия для их разрешения.
Несколько авторов V-VI в. упоминали о крещении Константина, предлагая свои версии, которые выглядят как различные переходные формы от арианской истории крещения к православной. Так, Геласий Кизический в «Церковной истории» кратко упомянул, что Константин был крещен православным (Phot. Bibl. 88).
В последующие эпохи в Византии легендарная история о крещении Константина Сильвестром стала неотъемлемой частью церковного Предания и исторических знаний византийцев о Константине, она воспроизведена во всех основных версиях средневекового Жития Константина и большим числом древних авторов.
Православная история крещения почти полностью вытеснила знания о крещении императора на смертном одре.
Некоторые историки (Михаил Глика, Никифор Каллист) упоминали наряду с православной и о прежней версии крещения, но критиковали и отвергали вторую, приводя различные аргументы и оценивая саму возможность крещения Константина арианами как несомненную клевету.
Подведем итоги
Христианские иерархи воспринимали императора как причастника божественной власти, которая принципиально отличает его от всех людей.
Для императора не обязательно то, без чего никто другой не может считаться христианином — крещение.
Напрасно Константину приписывали достоинства, свойственные священнику. Согласно 12-му канону Неокесарийского Собора (315 г.),
“если кто в болезни просвещен Крещением, то не может произведен быть во пресвитеры, ибо вера его не от произволения, но от нужды”.
В этом смысле важнейшей новостью в истории христианства стало само присутствие и поведение некрещеного императора Константина на заседаниях I Вселенского Собора. Тогда слово «единосущный» выдвинула и фактически навязала Константину, а через него собору, маленькая группа смелых богословов. Согласно Евсевию Кесарийскому, слово «единосущный» было вставлено в Символ веры Никейского Собора исключительно в соответствии с волей имп. Константина I Великого. Этого термина нет в Библии. Впервые специальное богословское применение этот термин нашел у гностиков. Применительно к учению о Троице термин «единосущие» впервые стали использовать антитринитарии-монархиане. Представления Павла Самосатского о «единосущии» и сам термин были осуждены отцами Антиохийского Собора 268 г. До I Вселенского Собора в православных произведениях в посленикейском смысле он не встречается. Восточное богословие не имело четкого определения сущности. Термины «сущность» и «ипостась» употреблялись нередко как синонимы, поэтому адекватное понимание единосущия могло быть достигнуто только с прояснением соотношения между сущностью и ипостасью. Свт. Афанасий Великий не различал их даже в поздних произведениях. Отдельную проблему представлял перевод никейской терминологии на латинский язык. Слово «ипостась» переводилось буквально как «субстанция» (substantia), т. е. сущность. Поэтому решения I Вселенского Собора с трудом воспринимались на Западе.
Епископ Кесарийский Евсевий видел роль Константина на Соборах в том, что он, «как некий общий епископ, от Бога поставленный», собирает епископов, «созаседает» вместе с ними, ведет обсуждение к миру и единомыслию (Euseb. Vita Const. I 44).
После смерти Константина решением римского сената император был провозглашен божественным (divus). То есть изначально прославление умершего Константина проходило только в рамках римского государственного культа.
Христианам не приходило в голову назвать его равноапостольным или святым.
Канонизация императора Константина Восточной Церковью произошла очень поздно, когда его фигура стала полностью легендарной. Правду о его крещении арианами объявили клеветой на святого и заменили выдумками. Cформировавшаяся традиция почитания Константина как святого практически исключила проблему арианства императора. Большинство хронистов, агиографов и других писателей средневековья обходили этот вопрос молчанием.
Отметим, что Западная Церковь вполне справедливо отказалась прославлять Константина в лике святых.
Итак, анализ жизнеописания императора Константина, а также эволюции его почитания в Церкви, позволяет согласиться с тезисом, что Церковь придерживается принципа “что дозволено Юпитеру, не дозволено быку”. Императору может сойти с рук то, что непозволительно для обычного, “маленького человека”.
Источники
- Афанасий Великий, святитель. Послание на ариан, слово 1-е. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Afanasij_Velikij/Poslanie_na_Arian_slovo_pervoe/
- Афанасий Великий, святитель. Послание на ариан, слово 2-е. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Afanasij_Velikij/Poslanie_na_Arian_slovo_vtoroe/
- Попов И.Н. Константин / Православная энциклопедия. Т. 36. М., 2019
- Поспеловский Д.В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. — М.: ББИ, 1996
- Шмеман Александр, прот. Исторический путь православия. – Нью-Йорк, 1954.
